|
|
| ПРОИЗВЕДЕНИЯ |
|
|
| Повесть |
02.11.2011 19:59:55 |
|
МЕДВЕЖЬЯ РАПСОДИЯ
Где-то, когда-то.
Снег мокрыми хлопьями кормит ненасытную черную улицу. С недовольным скрипом открывается тяжелая дверь одного из старинных домов. Поток света, чихая от табачного дыма, пытается вырваться на улицу, порезвиться хоть немного на просторе, добавить яркости в вечернюю вакханалию снега, но куда там: некто очень массивный стоит на пороге, словно не решаясь сделать последний шаг. Свету остается маловато места, и он лишь тонкой линией очерчивает фигуру здоровяка. Собеседницу же этого Гулливера и вовсе не разглядеть, зато взволнованный голос режет вечер:
- Ты уверен, что это то, что тебе нужно, а?
- Отстань.
- Медведевский, прости, но я никак не могу заставить себя поверить…
- Слышь, замолчи, а? Я решил. Всё.
- Сева, глубокий дауншифтинг, да еще и в кантри-сайде, противопоказан жителям мегаполиса! И айтишникам – в первую очередь!
- Надь, если говоришь, говори по-русски, пожалуйста. «Программист уехал в деревню» - чего проще? И не дергайся, выживу. Куда я денусь.
- Но зачем?! Сева, на кой ляд ты это делаешь?!
- Да потому что задрало здесь все! Все!
- И… я?..
- Нет, не ты. Только не ты. Но… Нет, не могу. Прости меня. И - прощай.
Пока влекомая доводчиком дверь закрывалась, мокрая улица успела услышать еще одно слово:
- Медве-е-едь!!!
Здесь и сейчас.
Этот населенный пункт и сам толком не знал: город он или же лишь поселок? На картах и в атласах его именовали то так, то этак. Теперь же город-поселок почти уснул, потому что поздний вечер грозился стать ночью, а еще потому, что лил сильный дождь, и потому просто скучно. Не спала лишь железнодорожная станция, через которую раз в три полночи проходил поезд, везущий в еще большую глушь тех, кому это зачем-нибудь надо, и сегодня намечалась как раз такая полночь.
Пристанционная площадь… Хотя, какая это площадь, название одно: пятачок, на котором едва разворачивается автобус, покосившийся навес остановки, да железный прилавок, за которым иногда бабульки продают скромные дары огорода… Ровно в полночь, воинственно рыча не обремененным глушителем мотором, на эту площадь ворвался похожий на буханку автомобиль. С дымом и свистом лихо затормозил, задняя дверь открылась, кто-то там завозился. Послышался обрывок разговора:
- …Левее тройной сосны не ходи: там болото, ядрыть, без лодки делать неча.
- Спасибо, Петрович.
- Бывай, Медведь.
Через полминуты автомобиль взревел еще страшнее и умчался, оставив на площади одинокого пассажира и его багаж.
Буфетчица с радостью поболтала бы хоть с кем-нибудь, но вот уже в который раз на станции не видно ни души.
- Через три минуты придет поезд, - вздохнула она.
И действительно, скоро сквозь шелест струй пробился шум подкрадывающегося к станции поезда, в окне блеснул луч прожектора.
Секунд через десять в буфет ввалился здоровенный бородатый мужик в камуфляже. За спиной его помещался исполинский рюкзак, в левой руке – несколько удочек в чехлах. Деревянный пол буфета едва выдерживал этого богатыря, а стаканы и рюмки на стойке жалобно звенели.
- Здрассьте. Мамаша, мне бы водочки. В смысле, бутылку.
Водки в продаже насчитывалось аж пять видов, и потому буфетчица спросила:
- Вам какой?
- Повкуснее. И три банки пива.
Получив требуемое, визитер распихал покупки по карманам, расплатился, и, стараясь причинить как можно меньше разрушений, вышел. Поезд уже остановился.
- Экий медведь, - не то восхищенно, не то неодобрительно пробормотала буфетчица, вздохнула и включила чайник.
Медведь топал по мокрой платформе, не обращая ни малейшего внимания на дождь.
- Так… где здесь третий-то? – ворчал под нос. – А, вот он.
Собственно, окна горели только у третьего вагона, - первые два почтовые, а четвертый темен. Проводница, девчонка двадцати с небольшим лет, нервно выглядывала на перрон; по лицу ее стекали то ли дождинки, то ли слезы. Увидев Медведя, девушка обрадовалась ему, как родному.
- Здравствуйте! Вы ко мне?
- Здесь третий? – спросил Медведь для порядка, сразу же протягивая билет.
- Здесь, здесь! Проходите, пожалуйста, устраивайтесь, как хотите удобно.
Проводница посторонилась, он не без труда вписался в узкую вагонную дверь, и, пригнувшись, пошел сквозь пустой вагон искать свое купе. Нашел, сбросил рюкзак, вернулся обратно – покурить. Проводница продолжала всматриваться в дождь.
- Слышь, мать, - окликнул ее Медведь, хотя сам был гораздо старше. – Что вагон пустой?
- Никто не едет, - пожала она плечами.
- Во как, - покачал он головой. – Давно?
- Давно. Скоро два рейса из трех отменят – смысла нет так часто пустой поезд туда-сюда гонять.
- Жаль.
- Да, жаль. Но и ладно, сейчас поедем.
Медведь посмотрел на часы: ноль пятнадцать и двенадцать секунд. В этот момент поезд тронулся. Проводница заперла дверь и ушла к себе. Он докурил, открыл дверь тамбура, выбросил окурок. Пришёл в купе. Вагон действительно оказался совсем пустым, и это в середине-то июля! Хотя, конечно, Медведь для своего бегства довольно тщательно подыскивал самую глухую глухомань, но все равно - куда все люди-то подевались? Ну, хоть один-два еще! Впрочем, чем меньше людей, тем, на самом деле, лучше. Проще, комфортнее.
- Можно получить белье! – долетел до него голос проводницы.
- Это мы попозже, - проворчал Медведь, поудобнее устраивая свой рюкзачище на верхней полке. – Водки, что ли, выпить? – спросил он сам себя, пожал плечами, но бутылку на стол все же поставил. Три банки пива проследовали туда же. Посидел, посмотрел в окно. В небе невнятно громыхнуло. Взял банку пива, задумчиво повертел в руке. Тут из глубин камуфляжа послышались первые такты битловской «O-bla-di, o-bla-da». Запустил руку куда-то внутрь, вытащил телефон.
- Да.
- Здравствуй, дорогой друг! – послышался хорошо поставленный мужской баритон, свойственный дикторам всесоюзного радио лет этак тридцать назад. - Рад ли ты мне?
- Конечно.
- Где ты сейчас находишься?
- В поезде.
- Тяготят ли тебя печали?
- Нет, дружище.
- Не рассказать ли анекдот?
- Нет, не нужно.
- Так все ли хорошо?
- Да я чо, погода вот только…
- Выбрано ключевое слово: погода. Передаю. Прогноз погоды на. Завтра. Шестнадцатое июля. Для. Района. Озера. Медвяное. Переменная облачность. Без осадков. Ветер западный. Пять метров. В секунду. Температура днем. Двадцать четыре. Градуса. Тепла.
- Правда? Ух, порадовал, спасибо.
- Я рад, что оказался тебе полезным.
- Ага, спасибо. Услышимся.
За окном бабахнул гром. Медведь снова взялся за банку, посмотрел в окно. Там разгулялось нешуточно: ветрило гнул деревья, словно траву; небо озарялось ежесекундно, громыхало тоже очень серьезно. Поезд полз еле-еле, как, наверное, и следует передвигаться ночью в такую погоду – кто знает, какие у железнодорожников есть инструкции на сей счет…
Он прикрыл глаза. Сколько прошло-то после звонка? Минуты две с половиной уже, навскидку. Еще через семь с небольшим позвонит она. Что ей сказать сегодня? И говорить ли? Может, просто помолчать минуту и тридцать секунд, слушая ее необязательные реплики, а потом нажать «отбой», и твердо знать, что в следующий раз она позвонит завтра в десять двадцать три. А вот если сбросить звонок сразу, через три с половиной минуты она перезвонит еще, и еще, и еще – пусть с разными интервалами, но до тех пор, пока он не уделит ей законные полторы минуты… полторы минуты безумия. Или глупости. Или и того и другого, можно без хлеба… Пива! Срочно!
- Может, чайку? С лимончиком! – Это проводница. Как ее зовут-то? На кармане бейджик… Анна, ага. Аня… хорошее имя. Легкое.
- Хорошо, Аня. Давайте сразу два. – Он протянул полсотни.
Снова шарахнуло так, будто небесная баталия разыгралась прямо над крышей вагона.
- Чай, значит. Тогда опять курить. Пиво потом, – проворчал Медведь, вставая.
Курил он медленно, чтобы звонок застал еще здесь, в тамбуре. Кажется, сегодня ему все-таки есть, что ей сказать. В ноль сорок одну он посмотрел на сигарету – еще половина – и достал телефон. В ноль сорок две раздался звонок.
- Алё.
- Здравствуй…
- Здравствуй.
- Сегодня ты грустный, Медведь.
- Я всегда грустный.
- Это из-за дождя.
- Нет.
- Медведь…
- Да?
- Расскажи мне что-нибудь?
- Да… Слушай…
Открылась дверь со стороны почтового вагона; вошел сухой мосластый старикашка, одетый в доисторические треники с вытянутыми коленками и некогда белую дырявую майку. Добрую половину его лица занимали сильные очки в толстенной оправе. От визитера разило перегаром.
- Извини… - прошептал Медведь, прерывая разговор.
- Молодой человек! – провозгласил пришелец. – Дай огоньку почетному пенсионеру районного значения!
Медведь чиркнул зажигалкой, дед прикурил папиросу.
- Я вообще-то тоже в этом вагоне еду, - доверительно сообщил старикашка, выпуская клуб вонючего дыма. – Но тут проводница злая, а там почтальон добрый. Мы с ним водку пили. Слушай, а ты мне не нальешь?
- Нет.
- Зря. Жаль. А вот почтальон-то налил! Налил! Вообще, скажу я тебе, людей надо любить! Что молчишь? Знаю я вас, молодых да угрюмых – никакого уважения к старшему поколению! А вот ежели ты по-людски, да нальешь, да табачком угостишь – так и я тебя полюблю. Что смотришь? А? А давай наоборот? Давай, я тебе налью? У меня где-то было… - Старикашка постоянно пребывал в возбужденном движении, вращал и головой, и глазами, кажущимися огромными из-за очков; дрыгал руками, скакал по всему тамбуру, и походил на очень старого пьяного кузнечика.
- Не надо. – Медведь представил себе многочасовое общение с этим типом и внутренне содрогнулся.
- И напрасно! Вот ты мне налей, а я тебе расскажу, все расскажу! И про кирпичный завод, и про молокозавод, и какие это были великие дни. И что осталось? И кто это помнит? Я! Я все помню! Но мне никто не наливает… - горестно вздохнул кузнечик и ушел в почтовый вагон, громко хлопнув дверью. Медведь вздохнул с облегчением и вернулся в купе.
Первым делом он спрятал в рюкзак бутылку водки. Подумав, туда же отправил две банки пива. Только потом сел, пододвинул к себе чай в подстаканнике. Тут снова раздалась «облада» и еще какие-то звуки из коридора, не то стоны, не то всхлипы.
- Да.
- Здравствуй…
- Привет.
- Сегодня ты грустный, Медведь.
- Бывает.
- Это из-за дождя.
- Возможно.
- Медведь…
- Что?
- Расскажи мне что-нибудь?
- Нет. Не сейчас, извини, – Медведь оборвал разговор и замер, прислушиваясь к доносящимся из коридора звукам. На поверку они оказались песней. Пела Аня. Не слишком правильно и немного надрывно:
…Разложила девка тряпки на полу,
Раскидала карты-крести по углам.
Потеряла девка радость по весне,
Позабыла серьги-бусы по гостям…
А-а-а-а…
По глазам колючей пылью белый свет,
По ушам фальшивой трелью белый стих.
По полям дырявой шалью белый снег,
По утрам усталой молью белый сон… 1)
Он допил первый стакан, вздохнул, пошел к проводнице. Услышав его тяжелые шаги, она оборвала песню.
- Ты чего? – спросил.
- Грустно. Страшно. Эта гроза… Одна я тут.
- Хочешь – приходи. Приставать не буду.
- Спасибо. Наверное, приду. Минут через пять, только маме позвоню.
Медведь сел на полку. Взял банку пива, в который уже раз повертел в руке, поставил обратно, отхлебнул чай из второго стакана. «Вот и мне нужно позвонить. И очень давно нужно, на самом-то деле… Впрочем, сейчас позвонит – и я скажу. Пусть сначала хотя бы так. Это уже легче.»
Звонок.
- Да.
- Здравствуй…
- Здравствуй! Наконец-то!
- Сегодня ты грустный, Медведь.
- Да ну, не бери в голову!
- Это из-за дождя.
- К черту дождь!
- Медведь…
- Да!
- Расскажи мне что-нибудь?
- Слушай, Надька. Я задолбался тут играть в тупого крестьянина. Скоро уже два года! Да, я тут обустроился отлично, распахал двадцать пять соток, выращиваю два десятка наименований овощей, которые меня кормят, но… ты можешь себе это представить?! Нет, я готов продолжать этот маразм, но при одном условии: вместе с тобой. Без тебя я и до зимы не протяну, придется возвращаться в эту кретинскую Москву с круглосуточной суетой, злыми людьми, пробками и скверным газом вместо воздуха… выселять жильцов из моей квартиры… Лучше приезжай, а? Я не могу без тебя. Честно. Без кого и чего угодно могу, без города – запросто, век его не видеть. А вот без тебя…
- Извините, связь прервалась.
Медведь замер на миг, потом с шумом выдохнул.
- Press any key to continue, or any other key to reboot , - пробормотал он. – Сорок семь секунд… Ладно, проехали.
Вошла Аня, принесла три чая и вафельный торт. Медведь чертыхнулся, полез в рюкзак, раздобыл там пачку овсяного печенья.
- Пируем, - пояснил он.
- Ага!
Гроза за окном не утихала. Аня едва заметно вздрагивала при каждом ударе грома. Он смотрел на нее и думал, что в такую хорошо бы влюбиться. Небольшого росточка, черноволосая, с круглым личиком – да и вообще, где надо, вполне кругленькая. А в глазах – ум, страх и большой опыт. В такую хорошо влюбиться, забрать к себе в берлогу, и всячески беречь: по глазам видно, хлебнула девка полным ковшом. А еще Медведь напряженно думал, чем бы ее занять прямо сейчас. Достать ноутбук и запустить ей тетрис? Не факт, что ей это надо. Дать что-нибудь почитать? Но чтиво у него очень уж специфическое, например, «Современная криптография: теория и практика». Да, Ане такое вряд ли понравится. Говорить с ней? Говорить он не любил. Ладно, посмотрим…
- Мне кажется, вы – добрый человек, - произнесла Аня неуверенно. – У вас глаза хорошие. Незлые.
Медведь пожал плечами.
- Мне как-то даже неловко, словно я к вам напросилась. Очень боюсь грозы. Это с детства, ничего не могу с собой поделать.
- Не беда.
- Если не секрет, куда вы едете? – спросила она.
- На рыбалку. На Медвяное озеро. Лещи там отличные… говорят.
- На рыбалку – это здорово. А… почему вы один? На рыбалку-то обычно компаниями ездят.
- Я всегда один.
- Сочувствую, - медленно произнесла она. – Это одновременно и просто и очень тяжело.
- Одна?
- И да, и нет… Старшая дочь в семье, еще три сестры и два брата. Отец… Бог ему судья. Мать не справляется, надо помогать. Помогаю – работаю здесь и официанткой в кафе. Хорошо, график удачный, все совпадает пока. Большую часть времени – в отрыве от них, сильно скучаю. А вам есть, по ком скучать?
- Нет… не знаю… Да.
- Мама говорит, что пока нам есть, по ком скучать, мы не одиноки. Страшнее, когда таких людей у нас не остается.
Звонок. Медведь вызов отклонил, сделал жест – мол, не обращай на меня внимания, говори, я слушаю; слазил в рюкзак, извлек маленький ноутбук. Телефон положил рядом. Аня заворожено смотрела, как этот огромный человек уверенно барабанит толстенными пальцами по крохотным клавишам. Наконец он вздохнул и выключил компьютер.
- Теперь до послезавтра не позвонят, – объяснил.
- А выключить телефон – не проще? – спросила Аня.
- Нет-нет, - испугался Медведь. - А вдруг?..
- Тоже верно. И вообще, когда совсем невмоготу, нужно просто позвонить… Я всегда так делаю.
- Я сейчас вернусь, - пробормотал Медведь, и снова пошел курить.
Опять тамбур, еще не развеялся дым с прошлого перекура. Громкие колеса. Буря ушла, лишь мерный шорох ослабевающего дождя по крыше вагона. Чудесная проводница Аня, похоже, испугалась грозы только для того, чтобы прийти и сказать мне то, о чем и сам думаю который месяц. А я… А что я? Сервер получил недвусмысленную команду: на сутки игру в телефон прекращаем. Оно и правильно: нечего на рыбалке отвлекаться на телефонные разговоры. А сервер – это стопроцентное послушание: ему что скажешь, так оно и есть. Хороший такой сервер, в погребе стоит. А погреб надежно изолирован от всякой влажности, и гигрометр в случае чего включит ветродуй-суховей… Нет, если честно, классная берлога все-таки получилась. Классическая такая деревенская развалюха… если бы не спутниковая антенна на крыше и камеры по периметру забора. Камеры все с датчиками движения, в калитке и воротах - датчики массы, если что – мгновенный сигнал на сервер, а если хозяина нет дома – отправляется СМСка. Но есть и второй рубеж обороны: это Файеруолл. Задрипанного кабысдоха Медведь подобрал в первый же день, как поселился здесь. Выходил, откормил, обучил кое-чему – и с тех пор не беспокоился за безопасность домашнего хозяйства. Деревенские, иноземных слов не разумевшие, звали пса Фраером, тот презрительно отгавкивался в ответ. Спокойно, дружище Файеруолл, через два с половиной дня я вернусь. Сходим на речку… Или в лес, проверим, как там подберезовики поживают. Да… А послезавтра снова раздастся звонок… И опять… А не проще ли, по совету умницы Ани, просто взять и набрать десять крепко сидящих в памяти цифр? И сказать все то же самое?! Стоп, Сева. Спокойно. Давай-ка сперва просто половим рыбку. Столько народу говорило, что лещи здесь зачетные… Не все же врали? А с личной жизнью разберемся потом. Хорошо, потом, так потом. Но разберемся, ага? Ага. Точно? Точнее не бывает. Мамой клянусь, мозгами и камнем . Ловлю на слове.
Они довольно долго сидели еще, выпили море чая, съели все сладости. Сам того не заметив, Медведь разговорился, рассказывал о своей деревне, о хозяйстве. Аня его слушала, лишь изредка вставляя ремарки или наводящие вопросы. И в итоге они так заговорились, что в полшестого чуть не пропустили нужную станцию, так что Медведь со своим рюкзачищем и удочками вывалился наружу в самый последний момент: едва он спрыгнул, поезд пошел.
- До послезавтра! – крикнул он.
- Хорошей рыбалки, Медведь!
***
Замечательное выдалось утро, не обманул прогноз. Ясное небо, ни ветерка, туман уже почти рассеялся. Вчерашний день получился почти что зряшным: после непогоды клевало вяло, брала все больше мелочь, но на неплохую уху, впрочем, набралось. Зато сегодня! Слухи не обманули – лещи здесь и впрямь оказались - я вам дам! И в огромном количестве: подтверждением тому - три отличные рыбины в садке. И это не считая семнадцати «хвостов» рангом поменьше. Медведь пил крепкий, свежезаваренный «Эрл Грей» и наслаждался утром. Кругом в огромных количествах росли источающие пряный запах белые цветы, и он, кажется, начал понимать, почему озеро прозвали Медвяным. Аромат приятно кружил голову и будоражил воображение предвкушением праздника. Над озером пролетела цапля.
Кончик удилища дернулся раз, другой, третий, затем уже так согнулся, что будь у Медведя хоть какие-то сомнения относительно происходящего, тут они точно рассеялись бы. Но он уже подсек и медленно выкачивал кого-то мощного, и борьба захватила его, и душа пела от восторга. Вот матерый лещ вяло трепыхается в подсачке… И звонит телефон!
Медведь так удивился, что чуть рыбу не упустил. Осторожно положил удилище, достал телефон, нажал зеленую кнопку.
- А… Алё?
- Сева! Спасай меня срочно! Сейчас твой барбос меня съест! - на заднем плане, и впрямь, слышался злобный лай Файеруолла.
- Надя?.. Ты там как оказалась?!
- Потом! Сперва спаси меня от собаки, умоляю!
- У тебя громкая связь есть?
- Есть!
- Включай!
- Готово!
- Файеруолл! Фу! Свои! – лай моментально стих. – Можешь войти, Надь.
- Ффух! Ура! А вообще, это было круто! Вот это я понимаю – удаленное администрирование!
- А теперь расскажи все-таки, откуда ты взялась?
- Как это откуда? Сам же меня позвал…
- Когда?
- Стоп. Медведевский, ты мне не рад, что ли?
- Рад. Рад, Надька!
- Честно?
- Честно!
- Ну вот. Когда ты меня позвал, я тем же днем и стартовала. Накидала в сумку всякого, в машину прыг – и вперед. Берлогу твою через спутник давно вычислила, маршрут уже полгода как вбит в навигатор… Приехала вот только что. С ног валюсь, если честно…
- Так-так-так, барышня…
- А что? Нет, в самом деле…
- Кудрявцева, колись: как ты попала ко мне на сервер?
- Как-как… Подумаешь, бином Ньютона! А кто тебе его конфигурировал, забыл? Неужели я не оставила бы себе лазейку? Плохо же ты обо мне думаешь! Кстати, речевой синтезатор у тебя отличный. Но на меня все равно не похож.
- Надька…
- Молчи уж, медведь… Лучше скажи, когда тебя ждать?
- Через сутки, раньше физически не получится. Я чертовски далеко.
- Это хорошо: успею отоспаться и хотя бы попробовать навести порядок в твоей берлоге. Севка, как так можно жить? Это же ужас, что такое!
- Надька… Как же здорово, что ты приехала!
- Я соскучилась, Медведь. Возвращайся скорее. Я очень тебя жду.
- Да! Да! Да!!!
Когда в трубке воцарилась тишина, Медведь расхохотался, вытащил из подсака леща, освободил его от крючка, от души поцеловал в склизскую морду, да и отпустил с миром.
***
Она убрала телефон в карман, улыбнулась.
- Ну что, Файеруолл, показывай владения!
Пес, впервые в жизни услышавший правильное произношение своего имени от чужого человека, сел и удивленно посмотрел на гостью. Потом вскочил, мотнул хвостом, и, коротко гавкнув, побежал вглубь огорода. Надежда пошла за ним.
***
Людей на перроне собралось достаточно, чтобы заполнить примерно треть вагона. Вот и поезд. И вместе с ним пришло, наконец, полное осознание, что всего несколько часов – и дом, и Надя, и… Медведь вскочил с лавки, ощущение огромной радости сломало все плотины, он рассмеялся… И тут откуда-то издалека, из студенческой юности пришла песня, и он стоял посреди перрона – огромный, счастливый, и пел; и смеялась Аня в дверях вагона, и недоуменно косились все остальные, а он не знал, как ему справиться с этой громадной радостью, и просто пел:
Ветер впивается в грудь -
Время начать новый путь!
Хэй!
Песню радости гремящей
Громче запевай!
Эта радость будет нашей,
Только не зевай!2)
НАСТЯ И МЕДВЕДЬ
Пять дней назад, Тверская область.
- Медведь! Медве-е-едь!
- Ась? – огромный мужчина, бегом преодолев сорок пять метров от огорода до дома, ввалился в кухню. – Что случилось?
- Еще не случилось, но вот-вот случится! – ответила Надежда. – Обед остынет!
Медведь посмотрел на часы: полшестого. Да, пора, давно пора обедать.
- Обед… Ладно, потом закончу, - буркнул он, пробираясь к рукомойнику.
Обед удался: Медведь умял миску салата, две тарелки борща и немалую порцию азу по-татарски с макаронами. Не забыл многословно, то есть примерно в шести словах, похвалить кулинарное искусство хозяйки, и тут, наконец, заметил радостный блеск в ее глазах.
- Ага. Что у нас? – спросил.
- У нас куча денег, Севка! И тебе, и мне пришла оплата за последние заказы!
- Отлично. Я пошел заканчивать там, в огороде. Просчитай оптимальный маршрут до Ейска и собирай вещи.
- В Ейск? А почему туда?
- К бабушке, - пожал плечами Медведь и вышел.
- А собаку куда денем? – крикнула Надя вслед.
- Пса – с собой, - долетело в ответ угрюмое ворчание.
Здесь и сейчас.
Человек, задумчиво сидящий на пляже в одиночестве, как правило, слушает или тихий плеск волн, или, когда погода чуть пободрее, рокот прибоя. Вариант с плеером не рассматривается: какой нормальный приходит на пляж, чтобы заткнуть уши? А слух сейчас заполнял лязг товарного поезда в пяти метрах за спиной. Поезд полз медленно, давая возможность услышать себя во всей длине. Конечно, Медведь мог бы пойти на городской пляж, там никаких железных дорог нет, а глубина такая же – полкилометра иди, а все по пояс. Но до пляжа еще трястись по узким улочкам через полгорода, а бабушкин дом – вон он, рядом, метров сорок от насыпи. До самого бегства из Москвы Сева каждое лето проводил здесь, у бабушки. Как привезла его, двухмесячного, мать – предъявить родне, так ни одного лета с тех пор не пропустил. А ведь удобно – не нужно искать варианты, бронировать отели и так далее, все известно наперед. Остается лишь вовремя купить билет и в назначенный день прибыть на вокзал; прочее же – дело техники, а бабушка всегда рада. Это потом, «сев на земле», он решил – не до того, не до отдыха. А теперь, три года спустя, понял, что смена обстановки – это хорошо, да и бабушка соскучилась, нехорошо старушку расстраивать…
И вот сидишь себе на Ейском лимане, жаришься потихоньку. А когда народу не слишком много, можно чуть прикрыть глаза и вообразить, что ты на тропическом острове, а кругом настоящий океан, и ты один, совсем один… и тут в пяти метрах проходит товарняк!
И вот снова: волны, чайки, и соседка по пляжу, женщина лет под сорок с печатью хронической усталости на лице и в голосе, отчитывает пятилетнего сына, который только что голыми руками поймал в море тараньку с ладошку размером и гордо принес добычу маме:
- Сережа, выбрось ее немедленно. Это больная рыба. Здоровая рыба по поверхности не плавает.
- А если не выброшу?
- Тогда в животе поселится злой червяк и станет кушать тебя изнутри.
Ребенок в ужасе выбрасывает рыбешку и плачет, Медведь вздыхает и закрывает глаза.
«Вот и меня изнутри кушает злой червяк. Третий день грызет, зараза. Имя ему – Скука… И вообще, как там мой огород?»
Над узкой полоской пляжа разносится надтреснутое:
- Пиражошки! Пиражошки! С рисой, с мясой, с абрикосой!
Семенит старушка по песку, тащит короб, наделяет желающих «пиражошками» за скромную плату: скоро вечер, проголодались, поди.
- Пиражошки!
- Привет, ба.
- Севчик! И ты тут? Пирожка хочешь? – А хороша бабуля. В белом фартуке (и ведь через день стирает) поверх древнего, неопределенного цвета платья, с гордым бейджиком «Пироги на пляже!», в турецкой феске с кисточкой и очках с зелеными стеклами. В прошлом году одна пляжница предлагала бабушке сто долларов за эти очки, мол, в них самое то в ночной клуб ходить. «Шик! Гламуррр! Суупер!» - мурлыкала наследница Эллочки-людоедки, но бабушка стояла как пуговица - насмерть: за тридцать лет привыкла именно к ним, и других ей не надо, да таких нынче и за сто долларов не купишь. То ли дело раньше – рубль тридцать, в галантерее, и весь тебе гламур.
- Нет, спасибо. Я не голоден.
- Ну и ладно. Домой иди, я там компот черешневый открыла.
- Спасибо, ба.
- Ну, пойду тогда. Как совсем скиснешь, приходи. Пиражошки!..
Он лениво искупался, и, выбредая на берег, понял, что уже скис. Закурил, подхватил с песка сигареты, штаны, рубашку и полотенце, побрел домой. Скучища…
«Скучища…» - продолжал он думать, уставившись невидящим взглядом в телевизор, пока бабушка, напевая под нос «Ты морячка, я моряк», подсчитывала на калькуляторе дневную прибыль.
- Ба! Надежда где?
- Здесь я, - долетел бодрый голос жены из глубин дома.
- Опять за компом?
- Увы мне, о господин мой и повелитель! Осуществляю удаленную техническую поддержку в критической ситуации, возникшей из-за того, что один мой знакомый огородник слегка напортачил в коде…
Медведь скрипнул зубами и ничего не сказал. Что правда, то правда – накосячил, было дело.
- Пойду покурю, - буркнул, выходя во двор. Там его ждала умильнейшая картина: посреди двора развалился верный пес Файеруолл, до сих пор не вполне пришедший в себя от перемены обстановки, а прямо на нем дрыхли два юных отпрыска бабушкиной кошки. Увидев хозяина, пес осторожно пару раз вильнул хвостом: мол, здравствуй, дорогой, но ты же видишь – я при детях…
Утром, пока Медведь варил себе кофе, отбывшая было на промысел бабушка на ровном месте подвернула ногу. Охая и ругаясь, прихромала обратно. Села на кухне, плачет.
- Ба, не расстраивайся. Бинт есть? Эластичный?
- Да был где-то. Посмотри у меня в комнате, в тумбочке под телевизором.
- Нашел. Давай ногу замотаю… нормально?
- Да, вроде…
- Хорошо. Оставайся дома. Отдохни.
На шум вышла заспанная Надежда, героически восстановившая упавшую систему к шести утра.
- Доброе утро… Ой, Римма Петровна, что это с вами?
- Да вот, Наденька, упала…
- А повязку кто наложил?
- Севчик, умничка моя, расстарался…
- Хорошо, только давайте я перемотаю… - и, проходя мимо Медведя, шёпотом: - Кто так повязки делает?! Медведь!
За три минуты повязку сделали как надо, бабушка, однако, продолжала грустить.
- Как же пироги-то мои, а? Как же теперь?..
- А что пироги? Ну, пироги… А! Придумала! – отозвалась Надя. – Пироги распродаст Сева!
- Я?! – Медведь чуть со стула не упал.
- Ты, ты. А я останусь с бабушкой, по дому чем зайусь…
- И пирожков на вечер напечешь! – радостно подхватила бабушка, а Надя подумала, что, пожалуй, погорячилась, но отступать поздно.
- Да я… - пытался возразить Медведь…
- Сева, ты же сам говорил, что смена рода деятельности – лучший отдых! Особенно, когда выгонял меня из-за компа к плите… Так что пожинай плоды своей же воспитательной работы!
- Кофе попью, - обреченно кивнул Медведь.
Полчаса спустя Медведь дебютировал. Фартук с бейджиком, короб, феска – все, как положено. Очки вот только бабушка не дала, ну да свои есть.
- Пироги. С мясом, рисом, абрикосами. Пироги свежие. Горячие.
А кругом отдыхают, бездельничают. И девушки. А красивых много, ох, много. И купальников на них мало… А короб тяжел.
- Пироги. С мясом, рисом, абрикосами. Пироги свежие. Горячие.
- Молодой человек! А пивка нету? Или шампусика?
- Алкоголем не торгуем. Пироги. Свежие. Вкусные.
Отрешенность – отличное средство от красоток топлесс. Нет, надо спрятать Надькин ноутбук подальше, да и свой тоже. Что это такое, в самом деле?..
- Пироги. С мясом, рисом, абрикосами. Пироги…
Наконец короб опустел. Домой! Надежда сделала окрошку. А бабушка сердится:
- Ты чего это так долго?
- Да как-то вяло они берут сегодня.
- А ты что им говоришь?
- Ну… «Пироги. С мясом, рисом, абрикосами»…
- Дурень! Там же одни москвичи да питерские, им чем страннее кричишь, тем интереснее. Кричи как я – будешь в прибылях, точно говорю. А ты думал, бабка по-русски говорить разучилась?
Снова полный короб, феска на голове, бейджик пускает солнечные зайчики. Вперед! – от причала и до пустого короба.
- Пиражошки! – заорал Медведь зычным басом, а увязавшийся на сей раз с ним Файеруолл авторитетно подгавкнул. – С мясой! С рисой! С абрикосой!
И дело пошло. После обеда количество красавиц утроилось, и отрешенность уже не спасала. Как на грех, барышни постреливали глазками, зубоскалили и вообще всячески намекали на интересное.
К черту ноутбуки. Телефоны – выключить! Однозначно! Сегодня же!
- Пиражошки!
С мерным перестуком подполз поезд, сиплым гудком шуганул замешкавшуюся на путях мамашку с ребенком.
«Перекурим это дело», - решил Медведь. Файеруолл, отметив, что хозяин остановился, радостно умчался в море – купаться. К морским купаниям пес пристрастился очень быстро, и Медведь гадал, как верный друг будет обходиться без них в родной деревне. Снял короб, закурил неспешно, принялся считать проползающие мимо одинаковые бурые полувагоны. Пять, семь, девять, одиннадцать… Едва мимо протащился тринадцатый, он же последний, Медведь отшвырнул окурок, и, напрочь забыв о том, что он, в общем-то, существо огромное и неповоротливое, со всей мочи помчался за поездом. Потому что на автосцепке сидела крохотная девочка. И громко плакала.
Догнать никуда не спешащий поезд – дело, в общем-то, плевое. А вот снять с него ребенка, да так, чтоб не уронить невзначай на рельсы… Хотя и это удалось примерно за секунду, причем Медведь успел заметить, что тот, кто посадил несчастную на автосцепку, хоть чуть о ней позаботился: поверх грязного металла лежал кусок линолеума. Поезд уходил прочь, короб стоял где-то там, метрах в двадцати, дитё ревело, а Медведь пытался придумать, что делать дальше. Перво-наперво ему пришло в голову совместить местоположение ребенка и короба, что он и сделал, отнеся девочку к начальной точке своего стремительного броска.
- Ну, это… не плачь, все уже позади, - пытался он ее утешить. Тщетно.
- Сильно испугалась? – спросил. Она кивнула в ответ, не переставая рыдать. Медведь суматошно соображал, как успокоить ребенка. Всякие глупости типа сделать «козу» и прочие у-тю-тю отмел сразу: человеку уже года четыре, если не все пять, не тот возраст. Тут взгляд его наткнулся на короб, и пришла спасительная мысль:
- Пирожок хочешь? С абрикосом?
Перепуганное создание нашло в себе силы утвердительно кивнуть, и тут же получила теплый пирожок. После третьего реветь она перестала, только всхлипывала и шмыгала носом. Медведь сидел перед ней на корточках и думал, что делать дальше.
- Тебя как зовут? – спросил он.
- Настя, - пискнула девочка.
- А я – Медведь, - представился Медведь.
- Настоящий?
- Наверное, - пожал плечами он. – Чего плачешь-то? На поезде страшно кататься?
- Не-ет… Хотя тоже, да.
- Кто ж тебя туда посадил, Настя?
- Никто, дядя Медведь. Я… я сама.
- Сама?! Зачем?
- Поехала маму искать.
- Кхм… А почему на поезде-то? Рассказывай, - попросил он, стараясь говорить как можно мягче. Получалось плохо. Сева подумал, что теперь она испугается снова, только теперь его, большого и страшного медведя с пирожками. Но Настя не испугалась. Наоборот, приободрилась, вытерла слезы и принялась рассказывать:
- Я сегодня плохо себя вела, и мама меня наказала. Она сказала, что я буду одна спать до вечера, а она пойдет купаться, - ребенок вновь зашмыгал носом, - положила меня и ушла…
- Ну-ну, не плачь, не надо, - испугался Медведь, доставая очередной пирожок. – Чего ж такого ты натворила?
- Тетитанину кошку виноградом накормила… А что? Я же его кушаю, пусть и кошка тоже кушает! Она не хотела, я ее за хвост таскала. А потом мама ругалась, а я огрызалась.
- А что ж ты огрызалась, Настя? Маму надо слушаться, - назидательно сказал Медведь.
- А потому что я хищная! – возвысила голос девочка.
- Ладно, понял. Будем искать твою маму.
- И найдем?..
- Конечно найдем. Ты помнишь, где живешь?
- Не-ет… Ой! Дядя Медведь, смотри, собачка мокрая!
Мокрой собачкой оказался Файеруолл. Он выбрался на берег, отряхнулся и принялся сосредоточенно валяться по песку.
- Файеруолл! Фу! Ко мне! – рявкнул Медведь. Пес немедленно повиновался, но глянул на хозяина осуждающе: что, мол, за спешка-то? Потом, наконец, увидел Настю, заинтересовался, принялся ее обнюхивать.
- Это твоя собачка, да? Ой, мокрая… А как зовут?
- Фа… Фафик зовут, - сказал Медведь. Пес вздохнул. – Ладно. Давай попробуем найти маму здесь. Сейчас я надену короб с пирожками, тебя посажу сверху, и пойдем искать, да?
- Ага… Спасибо, дядя. Ты настоящий медведь. Потому что добрый.
- Ну, сейчас пойдем. Только сперва я покурю и позвоню. Поиграй с собачкой пока.
- Не-е, Фафик мокрый и грязный. А курить вредно, так мама говорит.
Медведь, не вдаваясь в полемику, закурил, достал телефон, нажал пару кнопок.
- Алё, Надь.
- Да, Медведь мой. Все пироги распродал уже, что ли?
- Не, есть еще. Смотри, задачка. Есть ребенок, ищет маму. Где живет – не знает. Мама пошла купаться. Как ее искать?
- В смысле?.. Тебе что надо – как оптимально сформулировать поисковый запрос?
- Надя! Проснись! Это настоящий ребенок! Не компьютерный!
- Ты серьезно?
- Да.
- И где ты взял этого ребенка?
- Неважно. Ну?!..
- Севк, я это… Не знаю даже… - растерялась Надежда.
- Понял. Короче, бери машину, и через полчаса встретимся в конце пляжа, у причала. Я пока туда-сюда схожу, вдруг повезет. Нет – поедем по остальным пляжам.
- Так ты не… Да, судя по количеству слов – не шутишь… Ладно, так и сделаем. Ты там только глупостей не натвори…
- Каких?!
- Сама не знаю…
- До встречи. – Медведь убрал телефон, надел короб. – Ну, Настя, иди сюда. Пойдем маму искать.
И они пошли: Медведь на своих на двоих, Настя на Медведе, поверх короба с бабушкиными пирожками, а Файеруолл рядом, на всех четырех, изо всех сил старался быть полезным. Медведь не пропустил ни одной группы отдыхающих, но Настя молчала. Минут через пятнадцать Севе пришла в голову мысль как-нибудь взбодрить ребенка, чтоб в отчаяние не впал:
- Ух, устал… Сяду на пенек, съем пирожок, - буркнул он. И это не важно, что пеньков на пляже, как правило, не бывает. Настя оказалась знакома с текстом сказки:
- Ой, Медведь… Высоко сижу, далеко гляжу! Не садись на пенек, не ешь пирожок!
- Ишь, глазастая, - доиграл он роль, усмехаясь.
Когда проходили мимо довольно большой группы молодежи, какая-то полупьяная девица топлесс громко произнесла:
- Ой, глядите, какие пироги нынче продают! Эй, человек! Почем пироги с косичками?
Настя ойкнула, Медведь мысленно произнес пару очень нехороших слов, подошел, навис над девкой всей своей громадой, посмотрел в пустые глаза.
- Думай, что говоришь, - сказал тихо, повернулся, ушел. Вслед им никто ничего не сказал.
Пляж казался бесконечным. Медведь с тоской думал, что Настина мама, если не совсем дура, давно уже быстренько искупалась и помчалась домой, где теперь ревет белугой. А то еще в милицию позвонила, что было бы правильно. Так что на другие пляжи вряд ли есть смысл ехать, надо, пожалуй, сразу в отделение.
- Дядя Медведь…
- А? Что? – очнулся он от размышлений. – Еще пирожок дать?
- Не-е, не надо. Я сытая.
- А что тогда?
- А где моя мама?
- Не знаю пока, ищем вот.
- У-у, хорошо… А у тебя детки есть?
- Нету пока.
- А почему-у?
- Ну, это… В общем, еще нет.
- А будут?
- Наверное… - растерянно ответил медведь, а сам подумал: «Хороший, блин, вопрос… Надо у Надежды поинтересоваться». И тут же поймал себя на мысли, что цифры на экране, картошка в огороде и лещ в озере – это все замечательно и даже прекрасно, но, пожалуй, не хватает в этой версии мироздания такого вот очаровательного спиногрыза, задающего свои каверзные «почему»… И черт с ней, с сопутствующей бытовухой – переживем как-нибудь.
Дошли до конца пляжа, развернулись, пришли обратно.
- Не нашли, - буркнул Медведь.
- А найдем?.. – пискнула Настя.
- Конечно, найдем, - уверенно ответил он. – Сейчас вот поедем в милицию, там попросим найти твою маму.
- На маршрутке поедем, да?
- На машине.
- А Фафика возьмем? Он хороший…
- Возьмем, куда ж мы без него. – Файеруолл ободряюще гавкнул и трижды вильнул хвостом.
Надежда уже пятнадцать минут стояла возле пикапа, ожидая появления Медведя с ребенком и собакой… Ах, да, еще с пирожками. Невысокая, тонкая, с длинными прямыми черными волосами, одетая в джинсы и клетчатую рубашку, она неизбежно привлекала внимание, и уже раз десять отшивала желающих познакомиться. Но последний кандидат в спутники был настолько уверен в собственной неотразимости, что отшиваться никак не желал.
- Да ладно, какие тут дела? – вещал он, периодически прикладываясь к бутылке с пивом. – Это ж юг! Курорт! Отдых! Пошли типа в ресторан, а? Посидим, типа, потанцуем, а потом трали-вали и все такое… Пойдешь?
- Неа… - протянула Надежда, прикуривая сигарету и замечая Файеруолла, вскочившего на железнодорожную насыпь. – Я лучше мужа дождусь, он будет здесь секунд через сорок.
- А кто у нас муж? – хмыкнул ловелас, демонстрируя некоторое знакомство с отечественной киноклассикой.
- Медведь, - просто ответила она, и в этот момент Медведь с девочкой на плечах вышел на рельсы. Приставала проследил ее взгляд, все увидел, реально оценил, наконец, свои шансы, проворчал что-то неразборчивое, ретировался.
Медведь шел к ней, и высоко сидящий – далеко глядящий потерявшийся ребенок не плакал, не озирался испуганно, а смеялся, забыв про свои горести. И Медведь улыбался, и говорил что-то такое, отчего девочка снова и снова смеялась взахлеб.
«Ёлки зеленые, - подумала Надя, - а девочка-то на меня похожа! И на него… Или нет?..». И такой чудесной и невозможной была эта картина, такой простой, что плакать захотелось. Но плакать сейчас никак нельзя.
- Ну, здрасьте! – И даже улыбнуться получилось по-настоящему. – Медведь, кого это ты принес?
- Вот, Настя, это тётя Надя. Сейчас мы все вместе поедем к дядям милиционерам, и там продолжим наши поиски. – Медведь аккуратно поставил ребенка на землю, снял короб, положил его в кузов машины, потянулся с наслаждением, закурил. Настя переводила взгляд с него на Надю и обратно.
- Хорошая тётя, почти, как мама. Только маленькая.
- Ну, не такая уж я и маленькая, рассмеялась Надежда. Ну, садись в машину, что ли? – она открыла заднюю дверь, подсадила ребенка.
- А можно я тут с Фафиком буду?
- А Фафик – это кто? – спросила Надя. Пес глухо гавкнул и снова вздохнул. – А, понятно. Можно, конечно. Файеруолл, вперед! Будешь работать главной детской игрушкой.
Дальше все получилось быстро. Настина мама, как Медведь и предполагал, вернулась домой через полчаса после того, как ушла. В милицию обратилась немедленно, так что уже час с лишним все городские служители порядка стояли на ушах. Когда Медведь с Надей в сопровождении милиции привезли ей ребенка, несчастная женщина то смеялась, то плакала, перемежая слова нежности с угрозами – короче, подумал Медведь, вела себе как обычная среднестатистическая мать, как он себе ее представлял… Сдав ребенка, поспешили откланяться, угостив напоследок воссоединившуюся семью и милиционеров уже почти остывшими пирожками…
Остаток товара презентовали на пляже компании симпатичных студентов, которым традиционно на вино денег хватило, а вот на закуску уже как-то нет.
Медведь и Надя сидели рядышком на песке в метре от моря, пес дремал рядом. Вечерело, пляжники разбредались кто куда. Над морем бодро носились чайки, таскали с поверхности тараньку. За спиной в обратном направлении прогрохотал товарняк, вместе с грузом угля увезший в неизвестные дали тревоги и заботы дня.
- Медведь… - нерешительно начала Надя.
- М?
- А… а медвежата у нас будут?..
Он внимательно посмотрел на нее, улыбнулся – и, как всегда, большая часть улыбки пришлась на глаза. Встал, отряхнулся, протянул ей руку.
- Пошли.
- Куда?
- Домой. Пса отведем, машину поставим.
- А… а потом?
- А потом – ноутбуки выключим! – неожиданно расхохотался Севка, схватил Надежду на руки и помчался к машине. Файеруолл, задорно лая, помчался за ними.
- Ваше здоровье, господа! – крикнул им вслед студент, отсалютовал бутылкой портвейна, сделал два добрых глотка и закусил пиражошком. С абрикосой.
МЕДВЕДЬ И ФЕЕЧКИ
(святочный рассказ)
Москва, июнь.
Элеонора Рифатовна, строгая и печальная, встретила их в кабинете. Стоя. Тонкие руки крепко сжимают спинку стула, вечно усталые серые глаза, не мигая, смотрят сквозь сильные очки. Медведь вошел первым, Надя, не отпуская его руки – следом. Встали.
- Ну?.. – не слишком вежливо спросил Медведь, разбивая лёд тишины. Надя еще крепче сжала его руку. – Как мы?..
Элеонора Рифатовна покачала головой:
- Снова нет, к моему огромному сожалению. Ребята, я вам не могу помочь. Не тратьте деньги – видите же, не выходит ничего. Мы с вами почти год мучаемся, а без толку.
- Значит… - снова Медведь.
- Именно, - кивнула врач. – Пока мы не в силах победить ваше бесплодие, никакие техники не работают. Но вы не унывайте! Во-первых, вы еще молоды, и, вполне возможно, через несколько лет откроют, придумают что-то такое, что и вам непременно поможет. Кроме того…
- Да? – обернулся Медведь уже в дверях.
- Всегда есть место для чуда, - неуверенно произнесла Элеонора Рифатовна. Медведь кивнул и тихо закрыл дверь.
Надежда разрыдалась уже на улице.
Москва, декабрь.
- Севыч, пойми: ну не продам я это! Я не знаю, как это вообще позиционировать: социальный квест с элементами файтинга? Или как еще?
- Ладно, Гер. Я понял. Давай пить.
Гера вскочил, огляделся затравленно и непонимающе, будто не в своей квартире был, и не старинного друга принимал, а попался в сети коварных террористов и теперь незнамо где торговался за свою жизнь. Открыл шкаф, извлек большую бутылку виски, поставил на стол. Снова сел, пригладил залысины, поправил очки.
- Не обижайся, я действительно не могу помочь в этом. Штука классная, но рынка для нее не вижу. Кстати, а рисовал кто?
- Надя. В июне начала, закончила недавно.
- Блин, куда же это пристроить-то…
- Гер, всё, проехали. Хватит. Наливай.
- Только давай по чуть? А то с тобой пить – так через полчаса под стол сыграешь.
- Себе – по чуть, - разрешил Медведь.
Следующий день, благо Гера сбежал на работу, Медведь провел на диване. Спал, смотрел кино, снова спал. Один раз поел, покурил, выпил чаю. Ни к спиртному, ни к компьютеру не притрагивался. В три коротко пискнул телефон: пора. Медведь умылся, оделся, захлопнул за собой дверь. По пути на вокзал надо не забыть зайти в магазин.
Здесь и сейчас?
Да, надо же не забыть зайти в магазин, купить батон хлеба и бутылку минералки. А то возвращаться придется с полдороги, время терять. ОК, сделано. Теперь вспомнить бы, как идти… Точно, второй переулок направо. За углом – два милиционера. Тут очень важно вообще не дать им заговорить. Успеют спросить «Ваши документы, гражданин?» - всё, пропал. Поэтому Медведь дал в рыло одному, вырубил другого, добил первого. Пудовые кулаки – хорошо, никакого кастета не надо. Отволок служивых за угол, пусть отдыхают. Угрызений совести – ноль: всё равно это «оборотни в погонах», других тут и нет почти, исключения, увы, крайне редки. Дальше, дальше. Переулок узенький, меньше двух метров. А навстречу – машина. Ревет мотором, увеличивает скорость. Не думая, что делает, Медведь побежал вперед, прямо на надвигающиеся фары. За секунду до столкновения прыгнул вправо, в подворотню. «Кайенн» промчался дальше. Будем надеяться, что не вернется. Медведь отдышался, закурил. В свете зажигалки под ногами что-то блеснуло. Нагнулся, подобрал метровый кусок трубы на три четверти дюйма. Пока оставим: вдруг пригодится?
Пригодилось немедля: не успел выйти в тот же переулок, как налетел жуткий бомж с ножом в руке. Пришлось отоварить его той самой трубой. После пятого удара оборванец упал и затих, а из кармана его выпал ржавый ключ от висячего замка. Медведь подобрал находку - на всякий случай. Пошел дальше, трубу пока выбрасывать не стал. И не пожалел об этом, потому что из следующей подворотни выскочили еще два вонючих разбойника. Успокоил и их, продолжил путь, напрягая слух: почудилось, что где-то то ли плачет, то ли поет ребенок. Вдалеке, сквозь гул вечернего города, прорезался звук милицейской сирены. Что ж, поторопимся.
Точно, поют. Вернее, поет. Девочка, кажется:
Три малолетних феечки
Дрожали на скамеечке,
А ветер злой декабрьский
Им крылья оборвал.
Но тут явился дядечка,
Всем выдал по конфеточке,
Погладил по головочкам,
И старшую забрал.
Теперь бедняжка в Турции
На ниве проституции
Работает на дядечку,
И гибнет ни за грош.
Оставшиеся феечки
Рыдают на скамеечке,
И думают, как дядечку
Им насадить на нож…
Медведь нашел место, где лучше всего слышно. Голос как из-под земли… А! Подвал, наверное. Он присел, всмотрелся: сквозь грязное окошко будто свет пробивается тусклый. Точно, подвал!
- Интересуетесь, уважаемый? Или так просто?
- Ну… - буркнул Медведь, медленно вставая. Против него стоял щуплый мужичонка с травматическим пистолетом в руке.
- Не «ну», а вали-ка ты отсюда, дядя, подобру-поздорову.
Быстрым ударом Медведь выбил «Осу» из руки непрошенного собеседника, затем ногой в живот, бросил трубу и домесил кулаками. Так, а дверь, дверь-то где в этот клятый подвал? Ага, вот она. Заперта на висячий замок. Добро, теперь сюда бомжацкий ключик. Подходит? Куда б он делся. Чик-трак, а вот и я. Отвязал девочку от стула, дал ей хлеба и минералки.
«Вы успешно завершили пятый уровень. Ребёнок спасён! Удочерить? (Да, Нет).
Медведь нажал на «Нет», в противном случае придется высидеть нуднейшую очередь в госучреждение, слушая крышесносящую трепотню таких же, как он, страдальцев, и, достоявшись, попасть на прием к Чиновнику, который объяснит, что все очень и очень непросто и долго, но вот если… ну, вы понимаете, да? Во-от в таком размере… И всё непременно и, что важно, немедленно получится…
Дальше два пути. Либо загореться праведным гневом и пойти на поиски Честного Мента. Там предлагается выбор из трех кандидатур, все трое – те еще рожи, но один из них реально честный. Угадаешь – твое счастье: Чиновник идет за решетку, а ты с правильно оформленным ребенком – либо домой, либо на следующий уровень. А не угадаешь – ой, худо тебе придется от того оборотня в погонах, ой, ху-удо… Но можно поддаться на уговоры Чиновника, и дать сразу. Тогда в дверь немедленно вломится тот самый Честный Мент, и на нары вы с Чиновником поедете вместе, а спасенного ребенка отправят в детский дом… Так что обойдемся пока без официальных процедур. «Сохранить». «Выйти». Перекур. Медведь закрыл ноутбук, убрал в карман. Тронул за плечо сидящего напротив парнишку с электронной книжкой: «Место придержи?..» - тот кивнул. Встал, прошел в тамбур. Электричка шла шустро, колеса весело считали стыки рельсов, и мигали за замерзшими окнами огни. В голове пусто, и это хорошо. Стоп, даже и об этом не думаем, не думаем. Курим… Покурили.
Сел на свое место, потянулся было за ноутбуком – продолжить. Махнул рукой – незачем, и это надоело. Остановились на станции с кулинарным названием «Подсолнечная», покатили дальше… Медведь смотрел в мутное окно и считал мелькавшие за ним огни.
Громыхнули двери, развязно гуднула гармошка.
- Уважаемые пассажиры! Послушайте, пожалуйста, настоящую сиротскую песню в исполнении настоящей сироты! И подайте, кто сколько сможет! – ворвался в сонную одурь вагона звонкий беззастенчивый девичий голосок. – Песенка про феечек!
Две одиноких феечки
На честные копеечки
Купили булку черствую,
И стали ее есть.
Шли хулиганы пьяные,
Обдолбанные, странные,
Поймали они старшую,
Забрали её честь.
Помадою намазана,
К игле навек привязана,
За дозу спит с бандитами,
И в этом – её путь.
А младшая всё мается,
По поездам слоняется.
Эх, тётечки и дядечки!
Спасите, кто-нибудь!
Песня кончилась, гармошка смолкла, а вагон наполнился рыданиями, звоном монет и шелестом купюр. Медведь дёрнулся тоже достать бумажник, и проснулся.
Вагон все так же сонно гудел, шелестя отнюдь не десятками и полтинниками, а газетами и покетбуками; тот паренек напротив, что читал электронную книжку, продолжал это занятие, только на лице его теперь была написана некоторая брезгливость, и уши заострились, будто у эльфа какого. А небольшое пространство между Медведем и окном (никогда вплотную не садился – дует) занимала неряшливо одетая девочка, лет восьми-девяти. Она снова дёрнула Медведя за рукав:
- Слышь, дядь… Пожрать есть чё?
- Ща поищем, - в тон ей буркнул он. Первая мысль: «Батон и минералка!» Вторая: «Блин, то ж в игре было!». Третья: «Бутерброды!». В каждую, куда бы он ни направлялся, поездку, Надя давала ему пакет с бутербродами. Он их почти никогда не ел, а если и ел – то совсем чуть, не забывая выбросить оставшиеся максимально далеко от дома: найдёт – обидится. Сейчас остался нетронутым весь мешок.
- Ого! Шикарно живешь, дядя! – повеселела девочка, заполучив полдюжины бутербродов с сырокопченой колбасой. – Вку-у-усенько… Спасибо, дядь. Можно я немножко посижу тут, да?
- Сиди, - кивнул Медведь. – Потом на работу?
- Не-е, - с набитым ртом мотнула головой она. – Не хочу. Не буду. Хватит с меня. Лучше уж в детдом сдаться…
- И не страшно?
- Слышь, давай пока не будем о грустном, ладно? Дай пожрать спокойно… Ой!
- Что такое? – напрягся он.
- Чуть развернись, чтоб меня не запасли, - прошептала она. Медведь покладисто прикрыл девчонку, стараясь сделать это максимально естественно. По вагону проталкивались три невзрачных мужичка. – Всё, - выдохнула она через какое-то время. – Ушли.
- Начальство? – С пониманием спросил Медведь.
- Не, щипачи. Ну, карманники. Но они ж все друг друга знают…
- То есть, они сейчас?..
- Ну да, скорее всего. Ладно, дядь. Спасибо тебе. Пойду-ка я отсюда, пожалуй.
- Звать-то тебя как? – придержал он бойкую побирушку за рукав.
- Натаха. А ты кто?
- Медведь.
- Крутое погоняло, - уважительно покачала она головой. – Ладно, пока.
Медведь пожал плечами.
- И зачем из себя добренького корчить, а? – поспешил озвучить свою гражданскую позицию тот, напротив, с электрокнижкой. - Мужик, она в месяц больше имеет, чем ты за квартал заработаешь! Думаешь, кто на «Мерседесах» ездит? Нищие! Такие вот попрошайки!
- Знаешь, Элронд, - ответствовал Медведь. - Ты это… Лучше не говори ничего, не надо.
Тот поджал губы и вернулся к чтению.
Тверь. Пересадочная станция: через сорок минут отсюда уйдет смешной поезд о трех вагонах, транзитом через полугород-полупоселок увозящий редких пассажиров в беспросветную, по московским меркам, глухомань. Но в глухомань сегодня не нужно: как раз в том населенном пункте с сомнительным статусом Медведь оставил свой пикап. Он вышел из электрички, закурил. В дверях соседнего вагона рыдала женщина:
- Кошелёк… Как же… там всё…
«Щипачи. Ну, карманники…» - вспомнил он и оглянулся, ища те неприметные лица. Но ни их, ни Натахи не обнаружил. Тут объявили, что нужный поезд уже подали. Он перешел на свою платформу, подошел к вагону, улыбнулся давно знакомой проводнице:
- Привет, Ань. Как оно?
- Здрав будь, Медведь. А я замуж выхожу!
- Вот и умница. Слушай, давай я вещи тут оставлю, а сам погуляю малость?
- Давай, конечно.
Снова перрон, снова сигарета. Пошли, Сева, пошли. И никакого пива – через три часа за руль. Просто ходим. Так, чтобы не разгуливаться – триста шагов в сторону вокзала – и обратно. Там чайку, потом вагончик тронется, перрон останется… останется…
Он их узнал сразу – тех троих, от кого пряталась Натаха. И рыдавшую женщину тоже узнал. Она пыталась выхватить у вора свой кошелек – приметный, под змеиную кожу, но оранжевого цвета.
Все двенадцать уровней игры – с очередями в госконторах и тщетными поисками честных; сиротские песни, впечатавшиеся в подкорку; все Надеждины слёзы и бессонные ночи – все это спрессовалось в маленький черный шарик где-то посреди Медведя. А потом шарик взорвался.
- Господа, - громко сказал Медведь, подбирая с земли метровый кусок трубы на три четверти, - Прошу прощения, но я очень хочу вас избить.
Щипачи переглянулись, и тут мир превратился в замедленное и почему-то черно-белое кино. Один полез за пазуху, но получил трубой под дых и упал. Второму досталось по ногам, третьему – ногой в пах (какое тут благородство, друзья мои? И так один к трем дерусь!). Медведь с наслаждением добивал лежачих, выкрикивая очень много громких слов, а сзади уже набегала куча… помощников? Подельников? Не имеет значения. Врагов. Медведь провел пальцем по лицу: кровь. Чужая. Слизнул. Ухмыльнулся и пошел на толпу, уверенный в собственной несокрушимости и, вместе с тем, совершенно точно зная, что живым не выйдет.
…Уложил шестого, пропустил первый удар, затем второй. Кто-то полоснул ножом по ногам, и, уже оседая, он увидел Наталью. Куда подевались застиранные штанишки и пальтецо сорокалетней давности? Серебряное платье сверкало на феечке, гневно резали воздух слюдяные крылышки, а волшебная палочка в ее руке извергала молнии, от которых головы врагов превращались в самые обыкновенные тыквы, а каждый садовод знает, что расколоть спелую тыкву – пара пустяков, достаточно уронить хорошенько…
И бежала Аня, размахивая какой-то ни к селу ни к городу скалкой, а с другой стороны спешил самый настоящий Честный Мент, и он свистел в свисток и стрелял в воздух, и все паровозы на вокзале немедленно засвистели-загудели, а враги побежали, но это все поздно, поздно, потому что Медведя-то уже убили.
Он лежал на окровавленном снегу, и рыдала Аня, и Наталья тоже рыдала, и всей её волшебной силы тут было мало.
- Спой… Про феечку… Про последнюю… - прохрипел Медведь.
Она кивнула, и, глотая слёзы, запела:
Последняя из феечек
Нашла кулёчек семечек.
Сидит, как птичка, лузгает,
И плачет о своём.
Шла молодая вдовушка,
Увидела воробушка:
«Не плачь, - сказала, - милая,
Пойдем со мною в дом!»
Не обманула феечку,
Взяла с собою девочку:
«Ты будешь моей доченькой,
Забудь скорее зло!»
И всё отныне – гладь да тишь,
И плачет – о сестрицах лишь,
Но в целом, надобно сказать:
Ей очень повезло.
- Спасибо, феечка… Прощай. – И умер Медведь.
Здесь и сейчас.
И проснулся в квартире у Геры, на диване. Вскочил, огляделся, выдохнул, сел. Посмотрел на часы: полдень. Гера ушел в восемь, он сам перебрался сюда в девять. Три часа придавил, нормально. Электричка – в пять с копейками. Прошел в ванную, умылся холодной водой, внимательно осмотрел себя в зеркале: не, всё нормально, всё приснилось. Похмелья ноль, что тоже хорошо. Тогда вперед. Медведь покурил, оделся, захлопнул за собой дверь. По пути на вокзал надо не забыть зайти в магазин. Но сперва – дело.
- Алло, Гер, здорово. Не, все в норме. Проведи меня в контору, а? Да не, не бойся. Я не к тебе, к шефу. Ага. Давай, жду.
Переговоры шли три часа, но закончились успешно.
- Главное, - сделайте так, как я прошу, - повторил Всеволод Васильевич Медведевский, он же просто Медведь, пожимая руку директору. – А лично мне… Нам… Нам ничего не надо.
Вышел из здания, купил в ларьке нарезной батон и бутылку «Новотерской», и пошел в сторону вокзала…
Москва, полгода спустя.
Гера не терпел телевидения. Но шеф в приказном порядке обязал весь отдел смотреть в этот час бизнес-канал, потому что ожидался сюжет о фирме.
«… А теперь – новости игровой индустрии. Шестой месяц лидерство удерживает социальный файтинг-квест «Рождественский рассказ», эксклюзивно распространяемый компанией «Гаврила». Как известно, анонимный разработчик всю свою долю от продаж игры направляет в фонд борьбы с бесплодием и в детские дома Тверской области. По информации от «Гаврилы», разработчик не планирует развивать эту игру, что, безусловно, крайне расстраивает многочисленных фанатов «Рождественского рассказа»…».
В сто какой-то там раз за эти полгода Гера чувствовал себя очень-очень плохо…
Москва, еще два месяца спустя
Элеонора Рифатовна вошла в кабинет как всегда, без четверти восемь. Поздоровалась с медсестрой, попросила кофе.
- Да, прислали что-нибудь? – спросила она, имея в виду материалы конференции в Атланте, закончившейся три дня назад.
- Ой, прислали, чуть не забыла, - и медсестра положила на стол стандартный конверт. Вскрыв его, Элеонора Рифатовна нашла лишь фотокарточку. На ней стояли, обнявшись, счастливые мужчина и женщина. Как их… Надя и Сева, точно. У ног их лежал пёс, а Надя, между прочим, была месяце примерно на восьмом.
Позабыв про кофе, Элеонора Рифатовна долго молча сидела, неотрывно глядя в потолок.
- Все-таки они волшебные существа, эти дети… Гномики… Феечки… - шептала она. - Как они нас находят? Что мы должны сделать?
В мир ее вернул голос медсестры:
- Уже пять минут девятого!
- Отлично, Наташа. Начинаем приём.
________________________________________
1) Песня Яны Дягилевой
2) Песня группы АВИА |
 0  1110
|
|
| |
|
Прочитала с удовольствием... концовка оказалась достаточно неожиданной... понравился мне и Медведь... и общая такая позитивная направленность...и самобытность... и, самое главное... уверенность, в сюжете, в языке... без которой, по-моему, не сделаешь интересного.
|
|
|
1
07.11.2011 23:16:20
|
Я думал сделать довольно-таки большой цикл о нем, но, написав эти три рассказа, подумал (почувствовал?) что и хватит, пожалуй. Может, со временем и переменю мнение, но не факт: мне оно и в этом виде очень нравится. Спасибо!
|
| |
|
|
Когда первый раз читала (потом пробежала глазами ещё раз), всё казалось, что повествование вот-вот станет сюрреалистическим, фантастическим. Попытаюсь вспомнить, с каким автором почувствовались ассоциации... Может П.Крусанов? Кажется, да.
А про Ейск..., эх, люблю я те края - Таганрог, Азов, Кагальник...пирожошки...)
Мне понравилось, спасибо.
|
|
|
1
07.11.2011 23:18:37
|
Спасибо, рад. :) Крусанова не читал...
|
| |
|
| |
|
|
