|
|
| ПРОИЗВЕДЕНИЯ |
|
|
| Драма |
10.07.2012 21:53:29 |
|
Действующие лица:
ТАНЦОР. 36 лет.
ОНА. 40 лет.
ШОУМЕН. 35-40 лет.
РЕЖИССЕР ШОУ. 40-45 лет.
РЕБЕНОК (мальчик). Не старше шести лет.
МЕХАНИК (рабочий по зданию). 60 лет.
ГЕРЦОГ (Герцог Евграфович, директор ДК). Около 60 лет.
ХУДРУК
СЕКРЕТАРША
ГЛАВБУХ
ШЕСТЕРКА (зав. массовым сектором)
Этим четверым от 35 до 40 лет.
РАДИСТ (точнее, ГОЛОС РАДИСТА, поскольку самого РАДИСТА мы так и не увидим). 25- 30 лет.
УБОРЩИЦА. 30 лет.
ЗАВХОЗ (зам. директора по АХЧ) . 50 лет.
Место действия. Сцена Дворца культуры, ранее принадлежавшего большому промышленному предприятию, например, экскаваторному заводу. Теперь его на птичьих правах содержит город. Однако он до сих пор носит зубодробительное название «Дворец культуры экскаваторостроителей».
Время действия. Середина 2000-х годов.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ (ШОУ)
Сцена ДК экскаваторостроителей разукрашена гирляндами воздушных шаров, как новогодняя елка. Посреди сцены с потолка свисает шар (метра полтора в диаметре).На нем надпись «Счастливый номер».
Занавес с одной стороны заело, он висит неровно. Входит Танцор. Говорит по мобильному. Во время разговора машинально поправляет занавес.
ТАНЦОР. Ну сколько можно? Ты раз двадцать, наверно, звонила уже. Что тебе непонятно? Если человек не отвечает, значит…
Входит Уборщица
УБОРЩИЦА. Кошмар! Кошмар! Кошмар!
ТАНЦОР (Уборщице). В левом фойе недавно видел.
Уборщица убегает
ТАНЦОР (в телефон). Это я не тебе. На работе. Нет, в ДК еще. Нет, сегодня не приду. Завтра тоже вряд ли. Занят, занят. Ну, знаешь ли, уж какой есть. Не нравится – не ешь. Я тебе сам позвоню. Да позвоню, сказал же. Какой выключатель? В кухне? Совсем не работает? А… ну ладно, постараюсь завтра заскочить. Нет, сегодня никак.
Дает отбой. Телефон сразу же снова звонит.
Танцор сбрасывает звонок и убирает телефон.
Ну, замахали, блин. Звонят и звонят без конца, надоело уже.
Хочет уйти. Входит Уборщица.
УБОРЩИЦА. Нету.
ТАНЦОР. Что?
УБОРЩИЦА. Кошмара нету. В левом фойе.
ТАНЦОР. Под лестницей посмотрите, где костюмерная.
УБОРЩИЦА. Смотрела. Нету.
ТАНЦОР. Ну, тогда не знаю.
Стремительно идет к выходу, навстречу ему Худрук и Шоумен.
Почти сталкиваются.
ТАНЦОР. Ох, извините.
ХУДРУК. Так ты еще здесь?
ТАНЦОР. Уже нет.
Порывается уйти.
ХУДРУК. Постой, зайчик мой.
ТАНЦОР. Некогда, некогда, опаздываю.
ХУДРУК. С оперативки под шумок слинял. Мобильный не берешь.
ТАНЦОР. Да я дома его забыл.
Опять хочет уйти
ХУДРУК. Стой, стой, рыбка моя золотая.
ТАНЦОР. Ну чего тебе? Номера я тебе дал. Что еще?
ХУДРУК. Герцог твой хип-хоп забраковал. Нужна лирика.
ТАНЦОР. Да где ж я возьму?
ХУДРУК. Сделай. Время есть еще. Или лучше… были же у тебя дуэты какие-то.
ТАНЦОР. Ну, были.
ХУДРУК. Восстанови.
ТАНЦОР. Я с кем попало дуэты танцевать не могу.
ХУДРУК. Полно у тебя девчонок.
ТАНЦОР. Девчонок полно. А танцевать не с кем.
ХУДРУК. А надо, чтоб было с кем. И на оперативки ходить надо. Герцог русским языком сказал: надо о любви.
ТАНЦОР. Так ведь решили же святого Валентина не делать.
ХУДРУК. Я ему про Фому, он мне про Ерему. Какой святой Валентин? У нас юбилей завода, припоминаешь?
ТАНЦОР. Ну?
ХУДРУК. Вот его и надо о любви. Герцог сказал.
ТАНЦОР. Юбилей экскаваторного завода?
ХУДРУК. А что? Что-то не устраивает?
ТАНЦОР. Да как-то… Может, лучше все-таки хип-хоп?
ХУДРУК. Не в тему. Герцог сказал – про любовь. Слышал такое слово?
ТАНЦОР. Я предпочитаю другие слова.
Хочет уйти
ХУДРУК. Стой, стой, киска моя. Так что Герцогу сказать?
ТАНЦОР. Ну не могу я сейчас. Завтра все, что хочешь, а сейчас никак.
Уходит
ХУДРУК (в догонку Танцору). Все заняты по горло, а спросят-то с меня.
ШОУМЕН. ЭтоТанцор, я так понял?
ХУДРУК. Наказанье это мое, а не Танцор.
ШОУМЕН. А на вид так вроде симпатичный.
ХУДРУК. Даже слишком.
ШОУМЕН. Почему слишком?
ХУДРУК. Да вечно истории какие-то, женщины вешаются без конца.
ШОУМЕН. Серьезно? На него или из-за него?
ХУДРУК. Из-за него пока нет.
ШОУМЕН. Жаль. Это придало бы драматизма.
ХУДРУК. Что-что?
ШОУМЕН. Шутка.
СЕКРЕТАРША (из-за кулис). Ключ от гостевой у тебя?
ХУДРУК. Извините, я на секунду. Вы сцену пока посмотрите.
Уходит. Входит Уборщица.
УБОРЩИЦА. Кошмар! Кошмар!
ШОУМЕН. Совершенно с вами согласен.
УБОРЩИЦА. Ой! Вы санэпидемстанция?
ШОУМЕН. Не понял?
УБОРЩИЦА. Вы не подумайте, мой Кошмар здесь не живет. Он иногда только. Он на санитарную обстановку не влияет.
ШОУМЕН. Правда? Завидую. Мои кошмары всегда при мне.
УБОРЩИЦА. Или вы противопожарная опасность?
ШОУМЕН. Еще раз не понял.
УБОРЩИЦА. Вы нас закрывать пришли?
ШОУМЕН. Могу только медным тазом накрыть. Устроит?
УБОРЩИЦА. А! Вы этот! (Показывает на шар)
ШОУМЕН. Типа того.
УБОРЩИЦА. А можно сделать вам заказ?
ШОУМЕН. Какой еще заказ?
УБОРЩИЦА. Выведите мне бородавку вот эту.
Показывает бордавку на носу
ШОУМЕН. Чего-чего?
УБОРЩИЦА. Ну что вам стоит, ну вам же ничего не стоит. А у меня из-за нее вся жизнь наперекосяк. На работу вот только уборщицей берут. Хотела вахтершей – так нет. Посмотрели на нос – и сразу отказали. И счастья личного никакого нету, один только Кошмар.
ШОУМЕН. Весьма сочувствую, но…
Входит Худрук
ХУДРУК. В гостевой срочно вымыть.
УБОРЩИЦА. Я вымыла. Утром еще.
ХУДРУК. Герцог сказал еще раз вымыть. И срочно.
УБОРЩИЦА. Нет, пора уходить отсюда. Вон, говорят, в поликлинике уборщицы нужны. Там и платят больше на пятьсот рублей.
ХУДРУК. Долго ждать буду?
УБОРЩИЦА. И график работы нормальный! Завтра же завление напишу!
Уходит
ШОУМЕН. А у вас тут интересно.
ХУДРУК. Не обращайте внимания. Как вам наша сцена? Посмотрели?
ШОУМЕН. Сцена как сцена. Занавес заедает, конечно?
ХУДРУК. Вы что, ясновидящий?
ШОУМЕН. Да он у вас еще каменноугольного периода. Устарел морально и технически.
ХУДРУК. Что поделаешь. Завод уж который год не работает. А город нас почти не финансирует. Сами выкручиваемся.
ШОУМЕН. И как? Успешно?
ХУДРУК. Как видите. Работаем за отгула.
ШОУМЕН. Да что вы говорите? Дорогие нынче отгула, однако.
ХУДРУК. По-моему, это вас не касается.
ШОУМЕН. Когда речь идет о деньгах, меня все касается.
ХУДРУК. Вам проплатили?
ШОУМЕН. Это теперь называется проплатили?
ХУДРУК. Странно даже. Вы хоть представляете, сколько стоит все вот это вот? Тут одной электроэнергии только за вечер. А зарплата персоналу? Это же сверхурочные, в двойном размере. Одним уборщицам только сколько, контролерам. Тут никакой аренды не хватит.
ШОУМЕН. Да… Сочувствую. Что же вам, бедняжке, остается?
ХУДРУК. Я же сказала: работаем за отгула.
ШОУМЕН. А как же ваш директор? Как его… Маркиз Виконтович?
ХУДРУК. Герцог Евграфович.
ШОУМЕН. Боюсь, он не в курсе ваших проблем. Иначе не допустил бы. Подумать только, люди работают фактически без зарплаты. Вы позволите намекнуть ему, как вы героически трудитесь тут за прогула?
ХУДРУК. Вы курите?
ШОУМЕН. Не понял?
ХУДРУК. Пойдем на крылечко покурим. Там поговорим.
ШОУМЕН. А, теперь понял.
Уходят. С другой стороны входит Шестерка.
ШЕСТЕРКА (на повышенных тонах). Нет, это куда годится?! Кто вешал, руки оторвать!
МЕХАНИК (высовываясь из-за кулис). Ну я вешал.
ШЕСТЕРКА. Вы бы его еще на сцену прямо положили! Лежмя бы прямо!
МЕХАНИК. Как сказали, так и повесил.
ШЕСТЕРКА. Выше надо! Метра на два точно! Выше! Выше, говорю, не слышите, оглохли, что ли!!!
МЕХАНИК. Ну чего шумишь. Выше, так выше. Сами не знаете, чего хотите.
Делает что-то за кулисами. Шар медленно ползет вверх.
Хватит?
ШЕСТЕРКА. Нет! Еще столько же!
Входит Секретарша
СЕКРЕТАРША. Что здесь происходит?
МЕХАНИК. Так она кричит вот, выше да выше…
ШЕСТЕРКА. Конечно, выше!
СЕКРЕТАРША (Механику). Кого попало слушаешь. Верни назад сейчас же!
МЕХАНИК. Начальства сколько развелось Куда ни плюнь, все командуют.
ШЕСТЕРКА. Это я у тебя кто попало?
Шар медленно опускается.
СЕКРЕТАРША. Еще ниже!
МЕХАНИК. Все, дальше не идет
СЕКРЕТАРША. Ниже, я сказала!
МЕХАНИК. Не идет дальше, говорю. Заело.
ГОЛОС РАДИСТА (через микрофон, и так он будет звучать всегда). Что вы там разорались? К себе идите, там орите.
ШЕСТЕРКА. Скажи, не смотрится? Правда, выше надо?
СЕКРЕТАРША. Я кому сказала, ниже!
МЕХАНИК. Да заело, говорю. Не двигается, блин.
Входит Завхоз
ЗАВХОЗ. Что волнуетесь, девочки? Что опять не слава Богу?
ШЕСТЕРКА. Вы посмотрите, как шар висит! Ведь это же безобразие! Ведь совсем не смотрится!
ЗАВХОЗ. А тебе-то что за печаль?
ШЕСТЕРКА (рассмотрев шар). «Счастливый номер». Лотерея. А нам нельзя как-нибудь поучаствовать? Вы не узнавали?
ЗАВХОЗ. Чего это я буду узнавать? Оно мне надо?
ШЕСТЕРКА. Да что вы! Не зря же ведущего из Москвы наняли. Там главный приз, говорят – миллион. В долларах! Представляете, если нам достанется!
ЗАВХОЗ. Мало тебе вчера на оперативке досталось?
ШЕСТЕРКА. А вы не в курсе, сколько за аренду проплатили?
ЗАВХОЗ. Ты лучше смотри, чтоб с тебя чего-нибудь не вычли.
Входят Шоумен и Худрук
ШЕСТЕРКА (Шоумену). Вот посмотрите как шар висит! Вы только посмотрите!
ШОУМЕН (посмотрев на шар). Ну, посмотрел. И что?
ШЕСТЕРКА. А вам не кажется, что нужно выше?
ШОУМЕН. Да можно и выше. Не вижу принципиальной разницы.
ШЕСТЕРКА. Вот!!!
СЕКРЕТАРША (повиснув на Шоумене). А меня Герцог Евграфович послал. Я его доверенная секретарша.
ШОУМЕН. Очень приятно.
СЕКРЕТАРША. Посмотри, говорит, женским хозяйским глазом, как хозяйка, говорит, все ли в порядке. Я, говорит, только тебе доверяю.
ШОУМЕН. Рад за вас.
СЕКРЕТАРША. А что у вас за шоу? Я слышала, секс-символ года будете выбирать?
ШОУМЕН. Кто вам такую чушь сказал?
СЕКРЕТАРША. А не важно кто. Главное, сказали. А мне можно свою кандидатуру?
ШОУМЕН. Можно. Подавайте заявку. Аккредитация – три миллиона. В евро.
СЕКТЕТАРША (схватившись за сердце). Ох!
ШОУМЕН. Шутка.
Включается пожарная сигнализация.
ЗАВХОЗ. Здрасьте, приехали. Опять пожар.
Общий смех
ШЕСТЕРКА. Когда же ее починят. Какой раз сегодня орет.
СЕКРЕТАРША. Весь мозг продолбала, ужас!
ХУДРУК. Да выключите же ее скорее! Кто-нибудь!
ЗАВХОЗ. Там на вахте выключат.
ГОЛОС РАДИСТА. А вот хохма, вдруг правда горим.
Общий смех.
Входит Режиссер. Сигнализация выключается.
РЕЖИССЕР. Так.
ХУДРУК. Вы не волнуйтесь, все нормально будет. Мы ее на время концерта отключим.
СЕКРЕТАРША. Вы не беспокойтесь, все в порядке будет.
Хочет повиснуть на Режиссере, тот невежливо ее отстраняет.
РЕЖИССЕР. Почему посторонние на сцене?
СЕКРЕТАРША. Это кто еще здесь посторонний, надо посмотреть.
РЕЖИССЕР. Пока не истек срок аренды, то есть до двадцати трех ноль-ноль, посторонние здесь вы. Еще вопросы?
ХУДРУК. Все, все, нет вопросов. Быстро все ушли со сцены.
СЕКРЕТАРША. Да меня Герцог Евграфович…
ХУДРУК. Быстро все ушли!
Секретарша, Шестерка, Завхоз уходят.
ХУДРУК (режиссеру). Вы после концерта сразу не убегайте. Зайдем ко мне, винца выпьем. Или вы коньяк? Тоже есть.
РЕЖИССЕР. Я не пью.
ХУДРУК. Ну, тогда чаек, бутербродики.
РЕЖИССЕР. Спасибо, но у меня назначена встреча.
ХУДРУК. О... Ну, тогда покурим хотя бы. Даже лучше – выйдем на крылечко и спокойно поговорим.
РЕЖИССЕР. Что-то я вас не пойму, простите.
ХУДРУК. Да бросьте вы. Я в курсе. Нет, я понимаю, конечно, вы приведете свою команду. Но вам же нужен кто-то, кто ориентируется на местности?
РЕЖИССЕР. В данный момент мне нужна только готовность сцены, а ее я не вижу.
МЕХАНИК (выходит из-за кулис). Я же говорил им…
ХУДРУК (тихонько). Брысь! (Режиссеру) Сцена готова. Все, как просили.
РЕЖИССЕР. Не все. Реквизит не заряжен.
ХУДРУК. Как не заряжен?
МЕХАНИК. Я говорил им, на шкафу лототрон в пятерке лежит. С Масленицы еще. А они все: нету да нету.
ХУДРУК. Я тебе сказала не высовываться!
РЕЖИССЕР. Ну и?
МЕХАНИК. На шкафу…
ХУДРУК. Пошли. (Режиссеру) Так после концерта.
Худрук и Механик уходят, потом возвращаются. Механик несет стол, Худрук – большой лототрон, из тех, которыми в системе ДК пользуются во время «массовых гуляний». Лототрон набит шариками – крошечными копиями висящего над сценой большого шара.
Шепотом переругиваясь, Худрук и Механик устанавливают реквизит и уходят. К концу диалога Режиссера и Шоумена их уже нет на сцене.
РЕЖИССЕР. Что за чушь?
ШОУМЕН. Она спросила меня, правда ли, что ДК покупают американцы под элитный клуб со стриптизом. Я не стал ее разочаровывать.
РЕЖИССЕР. А я причем?
ШОУМЕН. Ну так ты же будешь там директором, это же даже козе понятно. И главным стриптизером, по совместительству.
РЕЖИССЕР. Шуточки у тебя какие-то… детсадовские. Лучше бы реквизит проверил… шуткарь.
ШОУМЕН. Да ладно тебе. Вон несут уже твой лохотрон. А кстати, пора бы и… Эй, в рубке! Готовы?
ГОЛОС РАДИСТА. Еще минут пять.
ШОУМЕН. Неужели нельзя вовремя?
ГОЛОС РАДИСТА. Можно, можно, все можно. Пару минуток и начнем.
ШОУМЕН. Бардак тут, однако, у вас. (Режиссеру) Вообще хочу сказать тебе, я уже сто раз пожалел, что ввязался в эту игру.
РЕЖИССЕР. По вопросам гонорара не ко мне.
ШОУМЕН. Да плевал я на ваши деньги. Я всегда заработаю, сколько мне надо. Причем без напряга.
РЕЖИССЕР. В чем тогда дело?
ШОУМЕН. Я видел его.
РЕЖИССЕР. Ну и что? Он тебе не понравился?
ШОУМЕН. Да причем тут… Он совершенно не готов.
РЕЖИССЕР. А к этому никто никогда не готов.
ШОУМЕН. Не пудри мне мозги. Он не готов фатально. У него просто нет шансов.
ГОЛОС РАДИСТА. Ну так что, трепаться будем или все-таки начнем?
РЕЖИССЕР. Начинайте.
Сцена взрывается музыкой, светом и всевозможными эффектами.
Чем больше будет «понтов», тем лучше.
ШОУМЕН. Сейчас, дорогие мои зрители, я расскажу вам одну очень красивую легенду. Но сначала… Вот вы сидите в удобных креслах и абсолютно уверены, что под вами не провалится пол. Вы совершенно точно знаете, что завтра утром встанет солнце, причем обязательно на востоке. И вы правы, это так и будет. А ведь в сущности, если вдуматься, совершенно непонятно, почему. По идее, все вокруг давно должно было бы рухнуть, смешаться в хаосе, провалиться куда-нибудь в бездну. Но не проваливается и не провалится. На чем же все держится? Вы не задумывались? Правильно, лучше о таком не думать. Но легенду послушайте. Вот она.
Раз в сто лет наш мир оказывется на краю пропасти. Еще немного – и… Но каждый раз ему дается очередной шанс. Происходит это так. Встречаются двое, мужчина и женщина, и рождается Великая Любовь. На ней и держится мир. Все просто!Только любить им надо очень сильно. Так сильно, чтобы не думать о себе и ничего не бояться. Если смогут – все в порядке. Земля будет вертеться, солнце будет светить, цветы расти, будет дождь, снег и листопад. А если не смогут? Да, вы угадали. Конец всему. Такие-то дела. Вы улыбаетесь? Ну конечно, мы все взрослые люди и в сказки не верим. Однако мир-то наш вон сколько столетий уже стоит и рассыпаться не собирается. Что-то же его держит?
Так вот, спешу сообщить вам, что вы присутствуете при историческом событии. Именно сегодня , более того – прямо сейчас нам с вами предстоит выбрать следующую пару. Тех самых мужчину и женщину, на чьей любви следующие сто лет будет стоять наш мир. Кому на своих плечах предстоит испытать всю его тяжесть и, возможно, погибнуть под ней. Нет-нет, выбирать буду не я. А кто? Да, можно сказать, что никто. Его Величество Случай. Говорят, правда, Случай – псевдоним Бога. Может быть. Но не будем отвлекаться. Итак…
Звучат фанфары
Входит Режиссер, он ведет за руку Ребенка
Сейчас мы раскрутим лототрон, а потом вынем из него два шарика. Сделает это ребенок. На каждом шарике – номер, а за каждым номером – чья-то жизнь. Вот и все. Ну, поехали.
Крутит ручку.
Давай, детка. Достань шарик. Не бойся, это просто такая игра.
Ребенок достает шар
Отлично. Сейчас еще разок крутанем. Доставай второй.
Ребенок достает
Спасибо. Ты великолепно справился, малыш. Давай шарики сюда. Очень хорошо. Ну, может, ты нам хочешь что-нибудь сказать? Ты же тут сегодня самый главный.
РЕБЕНОК. А во что мы играли?
ШОУМЕН. Во что играли? Пожалуй, в судьбу. Ты знаешь, что такое судьба? Это такая штука, где в одной ослепительной точке сходятся жизнь и смерть и различить их нельзя. Вот в это мы и играли. Тебе понравилось?
РЕБЕНОК. Нет.
ШОУМЕН. Почему?
РЕБЕНОК. Потому что смерти не бывает. Я не люблю играть в то, чего нет.
ШОУМЕН. Хм… я если я скажу, что неоднократно с ней сталкивался? Я видел ее так же близко, как тебя.
РЕБЕНОК. Значит, ты не умеешшь смотреть.
ШОУМЕН. Ну что ж… деточка. С удовольствием задал бы тебе еще парочку вопросов, да что-то боязно. Спасибо за участие. Будь здоров. Беги.
РЕБЕНОК. До свидания.
Режиссер и Ребенок уходят
ШОУМЕН. Ну что ж, продолжим. Видите два шара? Это – две судьбы. Два человека. Он и она. Эти двое вытянули прекрасный и страшный жребий. Кто они? Сейчас мы это узнаем. Итак…
С разных сторон выскакивают Шестерка,
Секретарша, за ними Уборщица.
ШЕСТЕРКА. Я считаю, это несправедливо! Мы тоже имеем право!
СЕКРЕТАРША. Ты-то куда лезешь?
ШЕСТЕРКА. Сама куда лезешь!
ШОУМЕН. Тише, тише, милые дамы.
СЕКРЕТАРША (Шестерке). Что?! Да меня Герцог Евграфович!..
ХУДРУК (выглядывает из-за кулис). Вы с ума сошли? Уйдите сейчас же со сцены.
ГЛАВБУХ (входит походкой стриптизерши). Сколько? Проплачу наличными прямо сейчас. Любую сумму.
ШОУМЕН. Простите, но вы неправильно поняли.
УБОРЩИЦА. Проплотит она! Знаем мы, откуда ты проплотишь! Откуда ты деньги… почему спецсчет пустой который месяц!
ХУДРУК. Вон со сцены все немедленно!
ШЕСТЕРКА. А ты не очень! Ты тут сейчас никто!
ШОУМЕН. Да тише, прошу вас, вы же зрителей распугаете.
СЕКРЕТАРША. Я тоже проплачу. Я… меня… мне Герцог Евграфович!
ШЕСТЕРКА. «Герцог Евграфович»! Ты его не купила. Вот он узнает, что ты за его спиной… чем занимаешься. Он разберется еще, кому доверять!
СЕКРЕТАРША. Что?!
ГЛАВБУХ. Если вы предпочитаете другую форму оплаты…
ШЕСТЕРКА. Ну ни стыда, ни совести!
ГЛАВБУХ. … тоже можно устроить, я даже с удовольствием.
СЕКРЕТАРША. Я тоже могу такую форму!
ХУДРУК. Замолчите сейчас же!
ШЕСТЕРКА. Сама молчи!
Свалка, фактически драка
ШОУМЕН. Да перестаньте, это же неэстетично, наконец!
ГОЛОС РАДИСТА. А ну заткнулись все резко! (Свалка прекращается) Вы что, офигели, что ли, совсем?
ШЕСТЕРКА. Это кто еще тут офигел, неизвестно.
ГОЛОС РАДИСТА. Закрой рот, сказал, а то щас сам тебе закрою. Адажио, блин, из «Лебединого озера» врублю щас, по мозгам тебе, блин!
ШОУМЕН. Благодарю вас, коллега.
ГОЛОС РАДИСТА. Не за что.
ШОУМЕН. Ну что ж, продолжим. Тысяча извинений, милые дамы, но – увы! – не ваши судьбы держу я сейчас в руках. Так уж вышло. Хотя… в принципе не поздно еще переиграть. Но сперва хорошо подумайте. Вы хоть понимаете, на что подписываетесь? Платить дорого придется.
ГЛАВБУХ. Так сколько?
ХУДРУК. Слушайте, ну так не делается. Мы же доворились с вашим шефом – после концерта.
ШЕСТЕРКА. Нет уж, давайте решать открыто! Хватит все под себя втихаря подгребать!
ШОУМЕН. Тише, тише, дорогие дамы. Повторяю вопрос: вы соображаете, чего требуете?
ШЕСТЕРКА. Соображаю! Я требую на что право имею!
ШОУМЕН. Серьезно? Вот вы, лично вы… вы готовы пойти на смерть ради любви?
ШЕСТЕРКА. Что-что?
ШОУМЕН. Да вы, я вижу, совсем ничего не понимаете. Вы хоть слушали, о чем я говорил? Вы, прелестные дамы, сейчас весьма бурно выражали желание занять место тех, кто... (Показывает шарики) То есть тех, кому выпало любить смертельно и непоправимо, любить наотмашь и настежь, безоглядно и бесповоротно. Ловлю вас на слове.
Смотрит на Худрука
ХУДРУК. Нет уж, так не пойдет. Много на себя берете. Мы с вашим шефом совсем о другом договаривались.
Уходит
ШОУМЕН (Секретарше). Тогда вы?
СЕКРЕТАРША. Извините, мне срочно нужно... Очень важный звонок… Мне Герцог Евграфович…
Убегает
ШОУМЕН. Куда же, дорогие мои? Вас ведь никто за язык не тянул, сами захотели. А за свои слова надо отвечать.
ШЕСТЕРКА. Ничего я такого не хотела! Это обман! Вы аферист! Мошенник! Я сейчас милицию!
Убегает
ШОУМЕН (Главбуху). Ну, а вы? Желаете умереть от любви?
ГЛАВБУХ. Я? Вы смеетесь? Да я слов таких не знаю.
Уходит
ШОУМЕН. Больше нет желающих? Тогда продолжим.
УБОРЩИЦА. Я!
ШОУМЕН. Что вы?
УБОРЩИЦА. Я желающая! Но только по-честному. Чтоб не алкаш. Если выпивает, ничего, я потерплю. Но только чтоб не белочка. На белочку не согласна. А так я хоть сейчас. Только бородавку сведите, а то какая любовь? Вы обещали, помните?
ШОУМЕН. Видите ли… Это была шутка.
УБОРЩИЦА. Про бородавку?
ШОУМЕН. Да нет. Про то, что можно переиграть. Я просто взял их на пушку. Ничего нельзя изменить. Эти двое (показывает шары) выбраны окончательно, и выбирал их не я. От меня тут ничего не зависит.
УБОРЩИЦА. А… Так я и знала. Вечно мне не везет. А бородавку? Хоть бородавку-то можно?
ШОУМЕН. С бородавкой вы бы к врачу сходили. А сейчас, простите…
УБОРЩИЦА. Что?
ХУДРУК (громким шепотом из-за кулис). Со сцены уйди, дура!
УБОРЩИЦА. Ой!
Убегает
ШОУМЕН. Ну, а теперь настал наконец тот самый момент. Сейчас мы узнаем, кому предстоит пройти по канату над вечностью. Итак…
Врубается сигнализация
О, вот это правильный ход. Великолепный финал, лучше не придумаешь.
Вбегает Худрук
ХУДРУК. Дорогие зрители! Не поддавайтесь панике. Оставайтесь на своих местах. Концерт сейчас продолжится. Это не возгорание! Это самопроизвольное включение… отдельные неисправности аварийной системы… в процессе устранения! (Шоумену) Что стоите? Объявите, чтоб не расходились! Продолжайте концерт!
ШОУМЕН. Нет. Пусть тайна останется тайной. Дорогие зрители, шоу окончено. Дальнейшее развитие событий – непосредственно в жизни.
ХУДРУК. Что вы несете? Уважаемые зрители, мероприятие немедленно будет продолжено. Сейчас для вас…
Входит Режиссер. Сигнализация вырубается.
РЕЖИССЕР. Так.
ХУДРУК. Извините, это был форс-мажор. Непредвиденные обстоятельства, от нас не зависящие. И кстати, это ведь ваш ведущий объявил окончание концерта. Мы свои обязательства…
РЕЖИССЕР. Не беспокойтесь. Все прошло точно по сценарию.
ХУДРУК. Вы на меня всегда можете рассчитывать. Все, что потребуется…
РЕЖИССЕР. Хорошо, я учту.
Делает жест
ХУДРУК. Простите, не поняла?
ШОУМЕН. Сцену покиньте, и побыстрее. Да проследите, чтобы никто сюда не совался. У меня на ваших сотрудников аллергия.
Худрук уходит
Ох, ну и публика. Ничего нет хуже провинциальной бестолковости. Разве что столичные понты.
РЕЖИССЕР. Ладно тебе. Люди везде люди.
ШОУМЕН. Вот именно. Чем и раздражают.
РЕЖИССЕР. Это у тебя профессиональная болезнь.
ШОУМЕН. Ну, в общем да, наверно. Кстати, а она-то кто?
РЕЖИССЕР. Она?
ШОУМЕН. Ну да. Чей второй шарик-то? Надеюсь, не из этих? Любовь, конечно, зла, но ведь не настолько же!
РЕЖИССЕР. Ее здесь не было, отпросилась на вечер.
ШОУМЕН. Тогда я ее, похоже, тоже видел. Она отпрашивалась у этой… как ее… В общем, как раз отпрашивалась, когда я пришел. Я еще подумал, откуда она тут такая взялась. Значит, это она. Ну, слушай, тогда я вообще… просто даже и не знаю.
РЕЖИССЕР. А в чем дело?
ШОУМЕН. Да ведь… они же банально не подходят другу! Они… черт, даже не знаю, как сказать… они как будто с разных планет!
РЕЖИССЕР. Как любые мужчина и женщина.
ШОУМЕН. Да нет, ты мне зубы не заговаривай. Не как любые. Они же… да это же просто невозможно! Это же провальный номер!
РЕЖИССЕР. Естественно. Любовь всегда провальный номер. Прыжок через невозможность.
ШОУМЕН. Нет, ты подожди. Пусть так. Но можно же было хотя бы женщину другую выбрать?
РЕЖИССЕР. Почему другую? Под него выбирали. Такой у него типаж. Да не в ней дело. Это его сюжет.
ШОУМЕН. Вот это по-нашему! Его сюжет! Она-то почему должна погибать, раз это его сюжет?
РЕЖИССЕР. Она тебе понравилась?
ШОУМЕН. Нет. Они мне оба… мне вообще мало кто нравится и очень редко. Я не принимаю людей всерьез. И жизнь вообще… давно перестал к ней всерьез относиться. Так намного легче и проблем куда как меньше. Но есть и минусы. Пропадает интерес, жить невкусно и незачем. Ты знаешь, я почти уже решил… Но теперь, пожалуй, подожду.
РЕЖИССЕР. Рад слышать.
ШОУМЕН. Хочу посмотреть, что выйдет из этого… из его сюжета. Может, даже слегка поучаствовать. Можно это?
РЕЖИССЕР. Если не слишком увлекаться.
ШОУМЕН. А я давно уже ничем не увлекаюсь… тем более слишком. И здесь мне это тоже не грозит. Но если у них хоть что-то, хоть чуть-чуть получится… Я, пожалуй, изменю то самое решение.
РЕЖИССЕР. Это неспортивно. Ты сам две минуты назад говорил, что у них в принципе ничего не может получиться.
ШОУМЕН. Именно поэтому. Через невозможность, только так. Ты же сам сказал.
Входит Уборщица
УБОРЩИЦА. Я извиняюсь… Вы тут долго еще собираетесь? А то мне сцену мыть.
ШОУМЕН. Все, все, уходим. До свидания.
Шоумен и Режиссер уходят
УБОРЩИЦА (им вслед). А вы к нам разве еще придете?
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ
ХУДРУК. Так. Сцена не готова. Где Механик?
ЗАВХОЗ. В астрале.
ХУДРУК. Я ж сказала денег ему не давать! Я ж сказала, жратвы ему купите, а денег не давайте!
ЗАВХОЗ. Ему никто и не давал.
ХУДРУК. Откуда же он…
ЗАВХОЗ. А он прямо из космоса берет.
ХУДРУК. Что хотите делайте, но на прогоне чтоб был.
ЗАВХОЗ. Принесем.
ХУДРУК. Да уж, воображаю. Ну ладно, пошли пока дальше. (Смотрит в сценарий). Так-так, свой творческий подарок приготовил… а где он? Ему сказали?
СЕКРЕТАРША. А он что у нас, маленький ребенок, за ручку его на репетиции водить?
ХУДРУК. Я спрашиваю, в известность его поставили?
ШЕСТЕРКА. У него сегодня в «Корвете» репетиция какая-то вроде бы.
ХУДРУК. Меня не интересует! Я спрашиваю, он в курсе, что…
СЕКРЕТАРША (с нажимом). Я ему все сказала.
ЗАВХОЗ. Придет постепенно. Не волнуйся так.
ХУДРУК. Ладно, дальше. (Смотрит в сценарий). Ага, ага… а завершает нашу концертную программу наш традиционный хоровод!
ГОЛОС РАДИСТА. Опа! Решили же, не будем.
ХУДРУК. Герцог настаивает.
ГОЛОС РАДИСТА. Ну вот разве можно так работать? Ну где я вам прямо сейчас фонограмму возьму?
ХУДРУК. Меня не волнует. Где хочешь.
ГОЛОС РАДИСТА. Нет, так нельзя работать. Заранее говорить надо.
ХУДРУК. Все вопросы к Герцогу.
ЗАВХОЗ. А хоровод-то из кого будет?
ХУДРУК. Так из вас же, дорогие мои. Из кого же еще? Вот сейчас встанем все… фонограмма готова?
ГОЛОС РАДИСТА. Я сказал, заранее говорить надо. Нет хоровода.
ХУДРУК. А что есть?
ГОЛОС РАДИСТА. Детские есть. Ко Дню матери есть.
ХУДРУК. Перематери! Танцор есть?
ГОЛОС РАДИСТА. Танцор есть.
ХУДРУК. Давай что-нибудь из него. Подинамичнее.
Звучит музыка, которую мы будем называть «тема Танцора».
Это несложная ритмичная мелодия. Чувственная, но без пошлости.
Возможно, что-то латиноамериканское. В среднем темпе.
ГОЛОС РАДИСТА. Пойдет?
ХУДРУК. Пойдет. Ну ладно, все встали. Наш, короче, традиционный хоровод, выражающий идею творческого единства… Господи, чушь какая. Ладно, это все перепишется. Значит, встали, пошли.
Все идут в хороводе, лениво приплясывая.
Еще раз прошли. Да живее же! Теперь по заднику встали. Танцор вышел. Танцор! Что, так и нет его?
Музыка выключается
В чем дело?
ГОЛОС РАДИСТА. Вот когда все соберетесь, тогда репетировать будем.
ХУДРУК. Ты сейчас докомандуешься. Доложу пойду Герцогу, что ты мне репетицию срываешь.
ГОЛОС РАДИСТА. Это не я срываю. Я-то на месте. Спрашивайте с тех, кто в «Корвете» народ веселит.
ХУДРУК. Ты за себя отвечай. Так, хоровод! Встали все снова! Фонограмма!
ГОЛОС РАДИСТА. Да у вас и хоровода половины нет.
ХУДРУК. Не твоя забота. Ты мне кнопочку нажми. Хоровод! Встали!
Выходит Завхоз.
ЗАВХОЗ. Встал.
ХУДРУК. Красотища! А остальные где?
ЗАВХОЗ. Курить пошли.
ГОЛОС РАДИСТА. Ну, короче, как соберетесь, скажете. Я, короче, обедать пошел.
ХУДРУК. Иди, черт с тобой.
Худрук и Завхоз уходят
Входит Танцор. Машинально поправляет занавес.
За ним наблюдает Шестерка.
ШЕСТЕРКА. Занавес не оборви. Руки чешутся?
ТАНЦОР. Просто не стал сопротивляться желанию сделать это.
ШЕСТЕРКА. А ты когда-нибудь сопротивлялся своим желаниям?
ТАНЦОР. Смотря каким.
ШЕСТЕРКА. Что-то я такого не припомню.
ТАНЦОР. А я тебе сейчас все напомню. Ты мне должна пять штук за корпоратив. Гони монету.
ШЕСТЕРКА. Они еще не заплатили.
ТАНЦОР. У меня другие сведенья.
ШЕСТЕРКА. Между прочим, у них претензии. И конкретно к тебе.
ТАНЦОР. И какие же ко мне, интересно, могут быть претензии?
ШЕСТЕРКА. Все те же. Халтуришь. И девчонки твои…
ТАНЦОР. И девчонки мои тоже ждут денег.
ШЕСТЕРКА. А ты не в курсе, сколько на юбилей дают?
ТАНЦОР. Не в курсе.
ШЕСТЕРКА. Тебе сколько пообещали?
ТАНЦОР. Пока нисколько.
ШЕСТЕРКА. Слушай, а сколько тебе в «Корвете» платят за выход?
ТАНЦОР. А тебя не интересует случайно, какого цвета на мне плавки?
Входит Секретарша.
СЕКРЕТАРША (повиснув на Танцоре). А я знаю.
ТАНЦОР. Ну знаешь, и ладно. А сейчас ты что? С наездом или как?
СЕКРЕТАРША. Зайди ко мне, распишись в приказе.
ТАНЦОР. В каком еще приказе?
СЕКРЕТАРША. Что на тебя, дорогой мой, на время подготовки к юбилею возложить обязанности рабочего сцены.
ТАНЦОР. Во блин! Так я что должен – танцевать или…
СЕКРЕТАРША. Не знаю. Только в приказе распишись, что ознакомлен. А для начала шарик вон тот снять надо.
ТАНЦОР (смотрит на шар). «Счастливый номер». Это что еще за…
СЕКРЕТАРША. А это вчера тут было шоу на Бродвее. Ты-то слинял, а мы работали.
ШЕСТЕРКА. Шарлатанство сплошное, а не шоу!
СЕКРЕТАРША. Герцог велел, чтобы сцену к прогону подготовить. Шарик особенно сказал чтобы снять. А сегодня зашел, сцена не готова, шарик висит.
ТАНЦОР. А я-то при чем? Есть же у нас…
СЕКРЕТАРША. Он в астрале.
ТАНЦОР. Обзавидуешься. Мне, что ли, тоже уйти в астрал.
СЕКРЕТАРША. Только попробуй.
Входит Механик.
МЕХАНИК. Ты сам в астрале. А я не пьяный. Ты, может, пьяный, а я нет. Понял, не понял?
ТАНЦОР. Все, все, понял.
МЕХАНИК. Чё тут снять? Щас все сниму, блин.
СЕКРЕТАРША. Ты потише тут. Все он снимет. Разбежался. Стриптизер нашелся.
МЕХАНИК. Ты чё? А ты чё? Шарик снять кому сказали? Мне сказали. Вот щас и сниму! Ты чё?
ТАНЦОР. Ты не волнуйся, ты иди погуляй лучше. Я сам шарик сниму, ты иди.
Механик уходит за кулисы.
СЕКРЕТАРША. Распишись смотри не забудь. А то мне из-за тебя опять нагорит.
МЕХАНИК (из-за кулис). Сам он снимет. Ничё ты без меня не снимешь. А я все щас сниму. В момент щас.
Со стуком и скрежетом делает что-то за кулисами.
Шар начинает падать.
СЕКРЕТАРША. Стой, что делаешь?
Гаснет свет.
ГОЛОС ТАНЦОРА. Не фига себе!
Звук удара. Включается дежурное освещение, врубается сигнализация.
На сцене никого нет, кроме лежащего без движенья Танцора. Шар висит на прежнем месте. Входят Худрук, Шестерка, Секретарша, Главбух и Завхоз.
Весь последующий текст идет на фоне приглушенного воя сигнализации.
ХУДРУК. Здрасьте. Нашел время. Юбилей на носу, а ему на тот свет приспичило.
ШЕСТЕРКА. Так всех подставить!
Танцор приподнимается
ТАНЦОР. Я не хотел никого подставлять. Я не…
СЕКРЕТАРША. Надо его убрать отсюда. Пока Герцог Евграфович не видел. Ему не понравится, что на сцене покойники валяются.
ТАНЦОР. Кто… что валяется?
ШЕСТЕРКА. Действительно, нашел место концы отдать. Все-таки тут Дворец, а не морг, неужели не понятно?
ТАНЦОР. Да разве я…
ЗАВХОЗ. В подвал его.
ХУДРУК. Через весь Дворец тащить. На Герцога нарвемся.
ГОЛОС РАДИСТА. Карман откройте.
Завхоз. Там мусора после субботника полно. И кресла старые навалены.
РАДИСТ. Ничего, ему места хватит.
ГЛАВБУХ. А мертвый он довольно сексуально выглядит.
ТАНЦОР. Так значит, я… выходит, умер?
Включается свет, сигнализация смолкает. .
СЕКРЕТАРША. Наконец-то. Весь мозг продолбала.
ХУДРУК. Совсем ее отключить надо.
ЗАВХОЗ. Ну да, щас прям. А если пожар?
ШЕСТЕРКА. Если пожар, она не сработает.
Общий смех.
ГОЛОС РАДИСТА. А вы не курите по туалетам. Она на дым реагирует.
ШЕСТЕРКА. А кто курит? Ты видел?
ХУДРУК. Ну ладно, все, хватит. Прогон.
ГОЛОС РАДИСТА. Включаю?
ХУДРУК. Погоди, Герцог сейчас придет.
РАДИСТ. Тогда я покурю пойду.
СЕКРЕТАРША. Тогда мы все пойдем.
ХУДРУК. Только недолго. А то Герцог…
ШЕСТЕРКА. Мы махом. Танцор, ты идешь?
Уходят все, кроме Танцора. Входит Она.
ОНА. А где все? Не будет прогона, что ли?
ТАНЦОР. Так я что… я живой или…? Свистните хоть кто-нибудь для ориентира.
ОНА. Что ты говоришь? Не поняла. А почему ты на полу? И вид у тебя какой-то… тебе нехорошо?
ТАНЦОР. Да тут… на меня свалился …
Показывает на шар. Оба смотрят вверх. Шар на месте.
ОНА. Как свалился?
ТАНЦОР. Свалился. По голове стукнул.
ОНА. Так он же…
Показывает рукой
ТАНЦОР. Ну да. Или показалось. В глазах темно. Мне почудилось, что я…
ОНА. Просто голова закружилась, наверное. Бывает.
ТАНЦОР. Да.
Пристально смотрит на Нее, потом берет Ее
за руки или что-нибудь подобное. Смотрит в глаза.
ОНА. Что… что ты?
Танцор медленно и осторожно прикасается губами к ее губам. Врубается «Тема Танцора», на сцену выскакивает «наш традиционный хоровод» (Секретарша, Шестерка, Главбух, Завхоз и Уборщица).
ХУДРУК. Лишние ушли! Быстро ушли! Танцор, твою налево! Ушел быстро, убью сейчас!
Танцор уходит за кулисы.
Хоровод еще раз! Еще круг! Встали! Встали все по заднику! Танцор! Твой выход! Тебе говорю, что стоишь! Вышел быстро!
Танцор выходит на авансцену. Танцует.
«Наш традиционный хоровод» изображает подтанцовку.
Шевелись! Что ты как вареная курица! Хоровод пошел! Быстрее, быстрее, шевелитесь! Забрали его с собой! Ты что стоишь! В хоровод!
Танцор вступает в хоровод.
Еще круг! И уходим! За кулисы, говорю, все пошли! Да не так!
Хоровод уходит за кулисы, увлекая с собой Танцора.
Входит Герцог.
ГЕРЦОГ. Убогое зрелище. Увольнять таких работников. И сцена не готова. Значит, мои распоряжения вам звук пустой? Очень хорошо. В приказ.
Из-за кулис выплывает Секретарша
СЕКРЕТАРША. Слушаю.
ГЕРЦОГ. За невыполнение распоряжений директора… или лучше за срыв… в общем, за подготовку к семидесятипятилетию… объявить строгий выговор… кто у нас за сцену отвечает?
СЕКРЕТАРША. Танцора вы утром назначили.
ГЕРЦОГ. Объявить строгий выговор Танцору. Приказ чтоб сегодня же.
СЕКРЕТАРША (повиснув на Герцоге). Сию же минуту.
Уходят.
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ
УБОРЩИЦА. Кошмар! Кошмар!
ГОЛОС РАДИСТА. Ты достала уже со своим Кошмаром. Вот скажу Герцогу.
УБОРЩИЦА. Только попробуй. Я тоже тогда скажу. Кто к тебе по ночам тут через пятый подъезд…
ГОЛОС РАДИСТА. Да ладно, ладно. Все равно недолго твоему Кошмару тут бродить.
УБОРЩИЦА. Это еще почему?
ГОЛОС РАДИСТА. А потому что скоро противопожарные учения. Приказ уже есть.
УБОРЩИЦА. А Кошмар причем? От него пожара не будет.
ГОЛОС РАДИСТА. А перевернут весь ДК вверх дном, вот его и выловят наконец.
УБОРЩИЦА. Он не мешает никому!
ГОЛОС РАДИСТА. От него грязь. И запах.
УБОРЩИЦА. Сам ты запах. А он чище тебя.
ГОЛОС РАДИСТА. Это ты Герцогу скажи.
УБОРЩИЦА. И окурки по углам бросаешь. Вон даже на сцене. От кого пожар, так это от тебя.
ГОЛОС РАДИСТА. Не дрейфь, не будет пожара. Все схвачено.
УБОРЩИЦА. Что схвачено?
ГОЛОС РАДИСТА. За пожарную обстановку бешеные деньги проплатили. Все тип-топ теперь.
УБОРЩИЦА. А почему тогда сигнализация так волнуется?
ГОЛОС РАДИСТА. Так она глупая, деньги считать не умеет, вот и волнуется. А за такие деньги…
Входит Худрук
ХУДРУК (Уборщице). В приемной надо вымыть. И срочно.
УБОРЩИЦА. Так я мыла уже там. С утра сразу.
ХУДРУК. В приемной! И срочно!
УБОРЩИЦА. Уйду я с этой работы. Вон в детский садик пойду. Сегодня объявление видела. С детками, какая благодать.
ХУДРУК. Срочно, говорю!
Уборщица уходит
А ты, чижик мой, чем языком трепать…
ГОЛОС РАДИСТА. Я тебе не чижик твой.
ХУДРУК. Ты, козлик мой, чем языком почем зря трепать, занялся бы лучше фонограммами.
ГОЛОС РАДИСТА. Я свою работу сам без тебя знаю. Не лезь, куда не просят.
ХУДРУК. Герцог сказал, еще раз не будет хоровода…
ГОЛОС РАДИСТА. А мне пофиг, кто что сказал. Мне тут столько не платят, чтоб всех слушать.
ХУДРУК. Ты так договоришься когда-нибудь, зайчик мой.
ГОЛОС РАДИСТА. Ты со мной расплачиваться собираешься?
ХУДРУК. За что?
ГОЛОС РАДИСТА. За пожар.
ХУДРУК. Здрасьте, я ваша тетя. Я ж расплатилась.
ГОЛОС РАДИСТА. Ты думаешь, я считать не умею?
ХУДРУК. Странные какие-то претензии. Сколько наварилось, я тебе ровно половину.
ГОЛОС РАДИСТА. Ты мне дурочку не строй. Я прекрасно знаю, сколько проплатили в пожарную инспекцию, сколько Герцогу откат и сколько осталось у тебя. Вот с этого мне половину.
ХУДРУК. Что ты как маленький. Тому сунуть, этому, не знаешь разве. А все, что осталось, я честно…
ГОЛОС РАДИСТА. И сколько ты наварила на этом якобы ремонте так называемом. На сигнализации этой долбанутой.
ХУДРУК. Что ты орешь на весь ДК?
ГОЛОС РАДИСТА. Забыла, кто тебе все это устроил? А то смотри, позвоню отцу, так он тут на вас проверку напустит реально, вас всех продать, не хватит заплатить! Закроют тут вас к чертовой матери!
ХУДРУК. Да заткнись уже, дурак!
ГОЛОС РАДИСТА (тише). Заплатишь, тогда заткнусь.
ХУДРУК. Разорался. Ты еще на оперативке всем доложи, сколько мы с тобой где наварили.
ГОЛОС РАДИСТА. Не расплатишься, так доложу. Герцогу будет очень интересно.
ХУДРУК. И себя же сам же подставишь.
ГОЛОС РАДИСТА. Напугала ежа голой задницей.
ХУДРУК. Что-то ты совсем оборзел, ежик мой.
ГОЛОС РАДИСТА. На себя посмотри, свинка моя.
ХУДРУК. Ты с кем разговариваешь, в конце концов? Ты, в конце концов, свои служебные обязанности…
ГОЛОС РАДИСТА. Я свои обязанности выполняю. А вот чьи это, интересно, обязанности, что шар до сих пор не сняли? Или тоже мои, считаешь? Мне, может, еще и сплясать за него?
ХУДРУК. Ох, разгильдяй! Ну ничего, сейчас я его быстро.
Уходит. Входит Танцор. Точнее, вбегает, пританцовывая и напевая «Крутится, вертится шар голубой». Не прекращая импровизировать, легко снимает шар, укладывает его на сцене. Входит Шестерка.
ШЕСТЕРКА. Ты чего это, успел уже свой выговор обмыть?
ТАНЦОР. Лови!
Толкает шар в сторону Шестерки. Та едва успевает оттолкнуть его.
ШЕСТЕРКА. С ума сошел!
ТАНЦОР (поймав шар, снова толкает его Шестерке). Крутится, вертится шар голубой!
ШЕСТЕРКА (толкает шар назад). Ненормальный!
Входит Секретарша.
СЕКРЕТАРША. Вы что орете тут на весь дворец?
ТАНЦОР. Крутится, вертится над головой!
Толкает шар в сторону Секретарши.
СЕКРЕТАРША (отбивая шар). Ты что, дурак, зашибешь ведь!
ТАНЦОР (поймав шар, пытается запрыгнуть на него, но не удерживает равновесия). Девчонки, подержите шарик.
ШЕСТЕРКА. Это еще зачем?
ТАНЦОР. Хочу на нем станцевать.
СЕКРЕТАРША. Я не пойму, ты пьяный, что ли?
ШЕСТЕРКА. Мало нам Механика. Теперь и этот в астрале.
ТАНЦОР. Я трезвый, как пять астралов! Держите шарик, девочки!
Шестерка и Секретарша поддерживают шар с двух сторон. Танцор с разбегу запрыгивает на него и начинает танцевать. При этом поет:
Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой…
Шестерка и Секретарша постепенно заражаются настроением и начинают подпевать ему. Из-за кулис появляется Худрук, потом Главбух, которая на протяжении всей сцены внимательно наблюдает, но ни в чем не участвует.
ТАНЦОР (продолжая танцевать). Крутится, вертится, хочет упасть! Крутится, вертится шар голубой!
Девушки начинают подпевать и пританцовывать. Шестерка и Секретарша, увлекшись, отпускают шар, но Танцор какое-то время ухитряется балансировать на нем в танце. Наконец теряет равновесие и спрыгивает с шара. Девушки с визгом разбегаются в разные стороны. Танцор ловит Секретаршу
СЕКРЕТАРША. Отпусти, ненормальный! Колготки порвешь!
Вырывается из объятий Танцора.
ХУДРУК. Слушай, а ты можешь на бис повторить?
ТАНЦОР. С наслаждением!
Хватает Худрука.
ХУДРУК. Да не это! Да пусти же, надорвешься! Танец можешь повторить? ТАНЦОР. Все, что захочешь! Румбу? Хип-хоп? Может, классику? Балет!
ХУДРУК. Да ты пьяный что ли? Ушами слушай! На шаре можешь повторить?
ТАНЦОР. На шаре-то? Легко!
Вскакивает на шар, успевает сделать пару движений,
но теряет равновесие.
ХУДРУК. Да не сейчас же! Совсем с нарезки слетел? На юбилее!
ТАНЦОР. Когда угодно и где угодно!
Пытается поймать Главбуха. Та уклоняется.
ШЕСТЕРКА. А меня?
ТАНЦОР. Держись!
Хватает Шестерку.
ШЕСТЕРКА. Ой-ой, ты потише!
ТАНЦОР. Я же сказал – держись!
Входит Она.
ОНА. Всем привет, кого не видела сегодня.
Танцор резко останавливается, неловко опускает Шестерку на пол,
почти роняет.
ШЕСТЕРКА. Ты что, сдурел?
ТАНЦОР (Ей). Здравствуйте.
ШЕСТЕРКА. До свидания! Думать мозгами надо, что делаешь, дурак. Смотри, каблук сломала!
ОНА (Танцору). Привет.
ШЕСТЕРКА. Ты мне туфли новые купишь, понял!
ОНА. А что случилось?
ШЕСТЕРКА. Вон у него спросите, с какого он дуба рухнул.
ТАНЦОР. Извини, я случайно.
ШЕСТЕРКА (разглядывая сломанный каблук). Случайно! А как я теперь домой пойду, случайно не скажешь?
ТАНЦОР. Дай посмотрю.
ШЕСТЕРКА. Да отпусти ногу, ну тебя в баню, а то совсем доломаешь.
СЕКРЕТАРША. У тебя какой размер?
ШЕСТЕРКА. Тридцать восьмой.
СЕКРЕТАРША. У меня запасные есть, только они тридцать девятый.
ШЕСТЕРКА. Велики.
СЕКТЕРАРША Ничего, до дому добежать сойдет. Подложишь что-нибудь. Идем.
Уходят
ХУДРУК. Слушай, Танцор, ты бы сбавил драйва чуть-чуть, а то каблуков не напасешься.
ТАНЦОР. Да я нечаянно.
ХУДРУК. За нечаянно бьют отчаянно. Что-то тебя последнее время как-то слишком много стало, прямо спасу никакого, и все не по делу. А как репетиция, так с фонарями искать надо.
ТАНЦОР. Я в пробку попал.
ХУДРУК. Ну-ну. Пробка-то от шампанского хоть была? Шарик смотри не забудь убрать, а то опять выговор схлопочешь.
Уходит
ТАНЦОР. А вы вчера…
ОНА. Да?
ТАНЦОР. Прошу прощенья, что заставил ждать.
ОНА. В смысле?
ТАНЦОР. Ну, на репетицию вчера… Постараюсь больше не опаздывать.
ОНА. Да это ерунда.
ТАНЦОР. Я пораньше завтра приду. А если в пробку попаду…
ОНА. От шампанского?
ТАНЦОР (улыбается). От мартини. В общем, если что, можно позвонить вам?
ОНА. Конечно.
ТАНЦОР. Значит, я буду звонить вам иногда. Хорошо?
ОНА. Буду рада. А почему «вам»? Мне казалось, мы на «ты».
ТАНЦОР. Ну да, то есть… В общем, пошел я, занятия пора начинать. А то и туда опоздаю.
ОНА. Удачи.
ТАНЦОР. Благодарю.
Уходит, с полпути возвращается
Так значит, на «ты»?
ОНА. Если ты не против.
ТАНЦОР. Да нет, я наоборот... Ладно, побегу – девчонки ждут.
Уходит
ОНА. «Благодарю…» Почему я так волнуюсь? Ведь абсолютно ничего не случилось. Ну влюбился… Ну, мне тоже нравится. Дальше что? Ведь что у нас с ним может быть? Мы же разные люди, просто до несовместимости. Варьете, клуб «Корвет»… ночной мотылек. Да нет, это просто эпизод, каприз художника. Скоро пройдет. Нам и говорить-то с ним, наверно, не о чем будет. Что ж я так волнуюсь?
Появляется Механик.
МЕХАНИК. Вот думаешь, почему я пью?
ОНА. Ой! Вы меня напугали.
МЕХАНИК Нет, ты скажи, почему?
ОНА. Не знаю. Люди пьют от разных причин.
МЕХАНИК. Нету причин у меня никаких. И никогда я не пил. Не веришь?
ОНА. Верю.
МЕХАНИК. Не веришь… А я не пил нисколько, пока сюда не попал. Не веришь?
ОНА. Да верю, верю.
МЕХАНИК. Думаешь, я пьяный? Да? А я не пьяный. Просто меня трясет уже от ДК от этого. Что тут творится, даже сигнализация не выдерживает. Не выносит сигнализация, кричит все время. Они все на меня: не кури на сцене да не кури в подвале. Дескать, она дыма не любит. Плевала она на дым! Она другое совсем чует. Не веришь?
ОНА. Верю, верю.
Хочет уйти, Механик ее останавливает
МЕХАНИК. Не веришь. А если хочешь знать, в прошлом году нас совсем закрыть хотели. Здание, говорят, аварийное. Крыша, говорят, обвалиться может просто в любой момент, вот так вот. Или сквозь пол провалимся все.
ОНА. А по-моему, это аварийное здание всех нас еще переживет.
МЕХАНИК. Эх ты, кукла! Что говоришь, сама не знаешь что. Сигнализация, думаешь, дура? Она зря кричать не будет. И Кошмар нервный стал, все по углам прячется. Я бы ушел отсюда, да Герцог мой паспорт в сейфе арестовал.
ОНА. Это как?
МЕХАНИК. Да я его на той неделе на лестнице выронил. А эта стерва нашла и Герцогу отдала. А Герцог говорит…
ОНА. Слушайте, а что это за Кошмар?
МЕХАНИК. Вот сразу и видно, что ничего не соображаешь. А туда же, рассуждать. Кошмар тут самый главный человек у нас.
ОНА. Да кто он такой?
МЕХАНИК. Ничего, придет время – познакомишься.
ОНА. Тут люди странные такие... и вообще, очень интересно тут.
МЕХАНИК. Куда уж интереснее.
ОНА. А вы ведь здесь всех знаете?
МЕХАНИК. Наизусть.
ОНА. Скажите, а вот Танцор…
МЕХАНИК (перебивает). Да что Танцор! Вот стерва эта прошлой весной с дрянью той поссорилась…
ОНА. Кто-кто?
МЕХАНИК. Да какая разница. Стерва эта, Худрук. Все чего-то не поделят, все мало им. Весной прошлой притащила целую сумку живых лягушек и Главбуху в кабинет выпустила. Дрянь-то эта, Главбух-то, дверь открыла, а там лягушки по всему кабинету скачут. Представляешь?
ОНА. Честно говоря, не очень.
МЕХАНИК. Это еще что! Лягушки-то заговоренные были. Та дрянь потом вся бородавками обросла.
ОНА. Да бросьте вы, нет у нее бородавок.
МЕХАНИК. Это теперь нету. Она тоже приколдовывает. Заговор нашла и свела их в два счета. На Уборщицу перевела. Она и мается теперь с бородавкой своей на носу. Опять не веришь?
ОНА. Ну, в общем…
МЕХАНИК. Не веришь. А зря. Тут у нас, знаешь… Тут место такое. Тут, если хочешь знать, кладбище раньше было. Кладбище-то срыли, а ДК этот наш и построили. Вот у нас и не понять теперь без бутылки нипочем, на каком ты свете.
ОНА. Тут раньше лес был. Я для сценария материалы смотрела, для юбилея. Тут был сосновый лес, его вырубили. А немного до сих пор осталось, у ДК вон растут сосны.
МЕХАНИК. Читала она. Они там тебе напишут, только читай. Кладбище было тут. Я-то постарше тебя, так еще помню.
ОНА. Так ДК-то строили еще в тридцатые. Вам же не сто лет, что вы можете помнить?
МЕХАНИК. Мне шестьдесят лет, а помню я, что люди рассказывали.
А когда психов сюда эвакуировали…
ОНА. Каких еще психов?
МЕХАНИК. Обыкновенных. Не знаешь, какие психи бывают? Психушку эвакуировали в войну и в ДК разместили. Тоже, скажешь, неправда?
ОНА. Был тут госпиталь во время войны, это точно.
МЕХАНИК. Ну вот видишь. Зря, что ли, у нас тут ненормальные одни работают? Дурдом, он если где поселится, то уж навек.
ОНА. Так обыкновенный был госпиталь. Раненых тут лечили, с фронта. Я и фотографии видела. Даже тут, на сцене, койки стояли.
МЕХАНИК. А какие я тут по ночам фотографии вижу, так и не дай Бог.
ОНА. А вы действительно тут живете, прямо в ДК? Мне Худрук говорила.
МЕХАНИК. Говорить-то легко, а вот поживи тут. Летом вот как-то, не так и поздно было, часа, может, два, а может, меньше. Так наверху, в правом крыле, знаешь, где звукозапись? Радиста хозяйство. Как завизжат они, как заверещат дурными голосами – у меня аж мороз по коже. Смотрю, Кошмар выскочил как ошпаренный, и дёру вниз. Я тоже думаю, куда бы мне сорваться, да не успел. Смотрю, идет. Страшная, лицо кривое, вместо глаз черные впадины. И веришь, голая вся. Как есть вся, трусы одни надеты, да и тех не разглядеть. А рот красным вымазан. Идет и воет. Не знаю, как не помер на месте. Думал, точно упырь какой или того хуже. А это, представляешь, Радист опять к себе девок привел, так они передрались там у него по пьяни. Я его чуть не убил потом.
ОНА. Да не может этого быть. Все-таки муниципальное учреждение.
МЕХАНИК. Оно и видно, что муниципальное учреждение. Ты тут еще без году неделя, не понимаешь ничего. Это учреждение уже двадцать пять раз купили и продали, а оно все муниципальное. Тут знаешь какие деньги крутятся, аж сказать страшно. Не может быть! Сказанула. Да тут, если хочешь знать, все что угодно может быть.
ОНА. Да, вы знаете… Как ни странно, и у меня такое впечатление. Здесь все возможно. Так и ждешь невольно какого-то чуда.
МЕХАНИК. Дождешься, не бойся. Мне вон зарплату мою же в руки не дают, чем не чудо?
ОНА. Ну так вы же…
МЕХАНИК. Что я же? Могу я без денег жить, а? Мне ведь есть-пить надо? А она говорит, я лучше тебя знаю, что тебе надо, и деньги мои присвоила. Ну вот скажи, ну можно так жить? А?
ОНА. Грустно, конечно.
МЕХАНИК. А ты бы стерве-то этой и шепнула бы. Скажи, загибается человек без денег.
ОНА. Вы меня извините, но…
МЕХАНИК. А не дашь тогда рублей сто взаймы? Я с получки отдам.
ОНА. Нет, не могу. Не обижайтесь.
МЕХАНИК. Да чего обижаться. Ладно, пойду я. У меня там дел полно, а я тут с тобой разговорился. Увидимся еще.
ОНА. Да, конечно, увидимся.
Механик собирается уходить, замечает шар
МЕХАНИК. Нет, этот Танцор все-таки меня поражает. Опять шарик не убрал. Он что себе думает? Я за него буду убирать, что ли?
Уходит
ОНА. Да что они все с шаром этим к нему привязались? Как будто он обязан ерундой этой заниматься. Нашли крайнего.
Уходит, катя перед собой шар.
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ
Уборщица моет сцену. Входит Шестерка.
ШЕСТЕРКА. Никого нет еще?
УБОРЩИЦА. Худрук заходила.
ШЕСТЕРКА. А этот?
Показывает в сторону радиорубки
УБОРЩИЦА. Вместе с Худруком и ушли. В бухгалтерию вроде зачем-то.
ШЕСТЕРКА. Понятно. А что новенького?
УБОРЩИЦА. Премии не будет опять.
ШЕСТЕРКА. Не будет?
УБОРЩИЦА. Спецсчет-то пустой. Хапают, как в прорву. Никак не нажрутся, прости Господи. А ты работай за голый оклад, грязь выгребай.
ШЕСТЕРКА. А вы случайно не слышали, кто на юбилее ведущим будет? Что говорят?
УБОРЩИЦА. Делать мне нечего, только разговоры ваши слушать. По мне, так и совсем бы не было юбилея этого. Вам, может, деньги, а мне только работа лишняя да нервы.
Входит Танцор
УБОРЩИЦА (Танцору). Явился?
ТАНЦОР. Как видите. А что?
УБОРЩИЦА. Ты за девчонками своими когда смотреть будешь?
ТАНЦОР. Ну что опять?
УБОРЩИЦА. Семечками весь пол вчера заплевали.
ТАНЦОР. Где? В зале?
УБОРЩИЦА. В коридоре.
ТАНЦОР. Здрасте. В коридоре кто только ни ходит, почему сразу к нам претензии?
УБОРЩИЦА. Убирай тут за вами за всеми. Тут пыли только одной за кулисами, у меня на пыль на вашу аллергия. Я уже вся красная и чихаю вся!
Забирает ведро со шваброй и уходит
ШЕСТЕРКА. Ты что телефон не берешь? Весь вечер вчера тебе звонила.
ТАНЦОР. Занят был.
ШЕСТЕРКА. А перезвонить не судьба? Может, у меня дело срочное.
ТАНЦОР. Что еще за дело?
ШЕСТЕРКА. Ты как в следующий вторник?
ТАНЦОР. Как всегда.
ШЕСТЕРКА. Значит, в три часа сможешь?
ТАНЦОР. Смотря что.
ШЕСТЕРКА. Корпоратив.
ТАНЦОР. Сколько?
ШЕСТЕРКА. Три.
ТАНЦОР. Фи.
ШЕСТЕРКА. Сколько дают. Тебе что, деньги не нужны?
ТАНЦОР. Между прочим, ты нам еще за тот раз должна.
ШЕСТЕРКА. Не заплатили они еще, сказала же. Так что во вторник?
ТАНЦОР. Ладно, поговорю с девчонками и тебе отзвонюсь.
ШЕСТЕРКА. Ты отзвонишься, как же. Я уж лучше сама тебе позвоню завтра пораньше.
ТАНЦОР. Пораньше – это во сколько? Опять в восемь? Вот этого не надо. Не раньше одиннадцати.
ШЕСТЕРКА. Скажите барин какой. Я вот в шесть утра встаю каждый день.
ТАНЦОР. А я вот нет.
ШЕСТЕРКА. Ну, если тебе деньги не нужны…
Входят Худрук, Секретарша, Она.
ХУДРУК. Кому тут деньги не нужны? Отдайте мне. Мне всегда пригодятся.
ШЕСТЕРКА. Слушайте, а говорят, на спецсчете денег нет опять?
СЕКРЕТАРША. Не знаю. Герцог Евграфович запретил обсуждать финансовые дела с посторонними.
ТАНЦОР. Ну очень интересно получается. Как за сцену отвечать, так я свой, а как спецсчет, так я сразу посторонний.
ХУДРУК. Чтобы на спецсчете были деньги, работать нужно.
ТАНЦОР. Ну конечно, я тут отдыхаю всю дорогу, в свое удовольствие.
ХУДРУК. На твой последний концерт, лапка моя, билетов было продано сам знаешь сколько. Электричества больше нагорело. Вот тебе и спецсчет.
ШЕСТЕРКА. Слушайте, а кто-нибудь в курсе, кого на юбилей ведущим поставят?
ХУДРУК. А тебя почему волнует? Ты своим делом занимайся.
Входит Герцог
ГЕРЦОГ. Все собрались?
ХУДРУК. Все.
СЕКРЕТАРША. Все, Герцог Евграфович.
ГЕРЦОГ. Радиста не вижу.
ХУДРУК. Да там он, у себя.
ГЕРЦОГ. Особое приглашение нужно? Я сказал, на сцене сбор.
ГОЛОС РАДИСТА. Мне и здесь все отлично слышно.
ХУДРУК. Давай уже, спускайся.
ГОЛОС РАДИСТА. Мне здесь удобнее.
ШЕСТЕРКА. Да что это такое? Что он себе позволяет!
ГОЛОС РАДИСТА. Не ори.
ГЕРЦОГ. А где Завхоз?
ХУДРУК. Сейчас подойдет.
ГЕРЦОГ. Правильно. Как зарплату получать, так ни один не откажется. А как на рабочем месте свои обязанности…
ГОЛОС РАДИСТА. Я как раз на рабочем месте.
ГЕРЦОГ. Хоть бы один пришел бы и честно сказал: я не справляюсь со своими обязанностями, понизьте мне разряд.
ТАНЦОР. А кто не справляется?
ГЕРЦОГ. Да никто не справляется. Юбилей вон на носу уже, а все спят в хомуте. Своими делами заняты. Я все знаю, кто в каких кабаках танцует, кто где себе десятую работу нашел. При деле все, а тут хоть трава не расти. Ничего, скоро у нас новый устав будет. Автономное учреждение культуры. Платить вам тогда буду в зависимости от творческого вклада. Кто зарабатывает деньги для ДК, тому процент. А кто только свет на репетициях жечь умеет, с того вычту еще.
ТАНЦОР. Должен же я видеть, что у меня на репетиции делается. Я не сова,
у меня ночного зрения нету.
ХУДРУК. Молчал бы лучше сидел, пока тебя не трогают.
Входит Завхоз (тихонько, стараясь не обратить на себя внимания)
ГЕРЦОГ. Ага! Опаздываем?
ЗАВХОЗ. Никак нет! Задержался на боевом посту!
ГЕРЦОГ. Ну-ну. Ладно, присоединяйся к кворуму.
ШЕСТЕРКА. А можно вопрос?
ГЕРЦОГ. Давай.
ШЕСТЕРКА. А кто на юбилее ведущим будет?
ГЕРЦОГ. А что? Свою кандидатуру предлагаешь?
ШЕСТЕРКА. Предлагаю. А что, нельзя?
ГЕРЦОГ. Можно. Даже нужно. Интересное предложение. Ладно, я подумаю. (Худруку) А почему эскизов сцены нет до сих пор?
ХУДРУК. Есть. Вчера уже были.
ГЕРЦОГ. А почему я не видел?
СЕКРЕТАРША. У вас в папке на столе лежат, Герцог Евграфович.
ГЕРЦОГ. Ладно, посмотрю. А какие идеи по сценарию? Есть мысли какие-нибудь?
ХУДРУК. Есть предложение слегка поменять концепцию.
ГЕРЦОГ. Да? Это интересно. Рассказывай.
ХУДРУК. Я думаю, гораздо органичнее будет выстроить сюжет по историческому принципу. Как все начиналось, как завод строился, что в войну было…
ГЕРЦОГ. Ну вот опять. Я же ясно сказал: креатив нужен. Заштамповались все, смотреть противно. Каждый раз одно и то же. Вот сидит новый человек. Кстати, ответственный за сценарий. Должен быть свежий взгляд. Что скажете?
ОНА. Я тоже думаю, логичнее рассказать о истории завода. Я смотрела материалы, там столько интересного, оказывается. И фотографий много, можно сделать хороший видеоряд. Вы же хотели медиа-экран. А креативность проявляется не в выборе материала, а именно в форме его подачи.
ГЕРЦОГ. Ну никак никто думать не хочет. История, фотографии! Сто раз было уже, не цепляет. Все малой кровью хотите. А надо душу вкладывать. Я же ясно задачу вам поставил: тематика должна быть про любовь.
ТАНЦОР. К экскаваторному заводу?
ЗАВХОЗ. О экскаваторный завод, приди в мои объятья!
ШЕСТЕРКА. Какие вы пошлые все, ужас просто.
ТАНЦОР. Не понимаю, в чем пошлость.
ЗАВХОЗ. Тем более завод уж лет десять как в бозе почил. Это уж, извините, некрофилия какая-то получается.
ХУДРУК. Послушайте, ну хватит. Не превращайте оперативку в балаган.
ГЕРЦОГ. Вот именно. Прошу не забывать, что у нас есть заказчик. Это группа определенных лиц, которые купили этот почивший в бозе завод.
ХУДРУК. Вот мы и напишем в финале, как они в поте лица завод возрождают.
ГЕРЦОГ. Ну что вы как дети, честное слово. В зале-то будут сидеть приглашенные ветераны. И просто жители района. Они ж не слепые. А тем более что эти самые группа лиц и есть те самые, кто завод развалил. Вы как представляете, им понравится?
ХУДРУК. Все, поняла, вопрос снят.
ОНА. И все-таки… Конечно, заказчик есть заказчик, но надо и свою позицию как-то… А то им и про любовь не понравится, что тогда?
ГЕРЦОГ. Про любовь они утвердили. Креативно и воспитательное воздействие на молодежь. Тем более Валентинов день там близко по календарю.
ХУДРУК. Не так и близко, юбилей-то у нас…
СЕКРЕТАРША. Двадцатого января юбилей у нас.
ГЕРЦОГ. Вот. Они так и сказали: праздник в квадрате.
ОНА. Но ведь надо же все равно как-то связать… У нас же не день влюбленных все-таки, о заводе же все равно говорить придется в любом случае.
ГЕРЦОГ. Творческие работники называются. Все учить вас надо. Включайте верхний этаж. Тематика у нас – про любовь. Значит, с чего начнем? С любви и начнем. Разобраться с ней надо, что это у нас такое. А? Кто даст определение? (Пауза) Что молчим? Я вопрос вам задал.
ТАНЦОР. Я такие вещи публично не обсуждаю.
ГЕРЦОГ. Так, один высказался. Конструктивно, ничего не скажешь. Послушаем остальных.
ХУДРУК. Ну, можно, конечно, так сценарий завернуть, про любовь к малой родине, к родному заводу…
ЗАВХОЗ. О экскаваторный завод!
ХУДРУК. Да хватит, в самом деле.
ГЕРЦОГ. Я тебя не про малую родину, я про любовь тебя спрашиваю.
ОНА. А вот нельзя ли…
ГЕРЦОГ. Так-так, вот это интересно, что нам новая женщина скажет. За сценарий к тому же ответственная.
ОНА. Нельзя ли как-то поточнее узнать, что именно заказчики имели в виду? Спросить как-нибудь ненавязчиво.
ГЕРЦОГ. Они нам деньги не за то платят, чтоб мы их спрашивали.
ГОЛОС РАДИСТА. Они имели в виду, что за их деньги мы должны их любить и широко, и узко, и в хвост, и в гриву, и в прочие во все места.
СЕКРЕТАРША. Вы его не слушайте, Герцог Евграфович, дайте я скажу. Женщины более компетентнее в этом вопросе.
ГЕРЦОГ. Ну, послушаем.
СЕКРЕТАРША. Вот лично я думаю, что любовь - это чтобы был человек значительный. Чтобы персоналом руководил и распоряжался денежно-финансовыми средствами.
ГОЛОС РАДИСТА. Вот и я говорю. Меня тоже деньги возбуждают со страшной силой.
СЕКРЕТАРША. Да кому интересно, что тебя возбуждает?
ГЕРЦОГ. Правильно. Нам главное, что возбуждает заказчиков.
ЗАВХОЗ. Их возбуждает хапать и хавать!
ШЕСТЕРКА. А вас нет?
ЗАВХОЗ. Ну, как тебе сказать…
ШЕСТЕРКА. Вы бы тоже так хотели, да только вам слабо, вот и сидите тут. А у них все есть – и деньги, и власть. И какая разница, что они завод развалили. Они, может, вместо этого завода что-нибудь полезное сделают.
ЗАВХОЗ. Например, казино.
ШЕСТЕРКА. А что? Завод все равно не работает. А казино, может, еще нужнее завода.
ХУДРУК. И что, ты предлагаешь юбилей об этом писать?
ГЕРЦОГ. А ты что предлагаешь? Режиссеров, как собак нерезанных, а толку? Сами ничего не можете, так хоть других послушайте. Она интересные вещи говорит, между прочим. (Шестерке) Ну и какие твои предложения?
ШЕСТЕРКА. Во-первых, надо концертную программу пересмотреть.
ГЕРЦОГ. Вот! А я что говорил совсем недавно? Никуда не годится программа.
ШЕСТЕРКА. Вот именно! Программа должна отвечать вкусам клиентов. Если они любовь заказывают, значит, концертную программу надо всю отдать «Гарему».
ОНА. Кому?
ХУДРУК. Это ансамбль восточных танцев у нас. (Шестерке) Полтора часа «Гарему»? Ты хоть соображаешь, что говоришь?
ШЕСТЕРКА. Я все соображаю. А у них номеров и на два часа хватит.
ХУДРУК. Да у них, может, и на три часа хватит попами вертеть, только какой же это концерт? Это же непрофессионально.
ШЕСТЕРКА. Это ваши концерты, которые каждый раз номера одни и те же по сто раз, непрофессионально. Заказчики любовь хотят? Значит, в самый раз попами вертеть. Как раз и будет про любовь. А не ваши песни хором про любимый город да про День Победы.
ЗАВХОЗ. Ой, держите меня семеро!
СЕКРЕТАРША. Герцог Евграфович, а можно узнать, вот что лично вы про любовь думаете? Какое лично у вас определение?
ГЕРЦОГ. Я думаю, что любовь – это когда я вас всех на оперативке…
ТАНЦОР. Когда вы нас – что?
ГЕРЦОГ. Шуток не понимаешь?
ТАНЦОР. Таких – не понимаю.
ГЕРЦОГ. И очень жаль. Плохо с чувством юмора у нас, плохо. Отсюда все проблемы. А любовь, дорогие мои – это чувство ответственности за свою работу. За культуру, в конце концов. Ведь мы же в культуре работаем! Вы посмотрите, что наше телевидение делает, ведь это же ужас. Силиконовое искусство! Пластмассовые люди! И все деньги, деньги, деньги! Помешались все на деньгах. А искусство за деньги не купишь. И любовь не купишь, так-то. Вот и у нас. Вам сейчас надо что? Вам сейчас по-хорошему надо все подработки ваши бросить и все силы отдать на юбилей. А вы только и думаете, где лишнюю деньгу сшибить. Для ДК деньги надо зарабатывать, а не на свою шкуру. Вот вложите душу в юбилей, чтоб от сердца все. А то только и слышно, что сколько заплатят да когда заплатят, а про душу забыли. Не стыдно? Ведь вы же работники культуры! А? Что молчим?
ШЕСТЕРКА. Абсолютно согласна! Под каждым словом подписываюсь!
ХУДРУК. Спасибо, Герцог Евграфович, мы учтем.
ГЕРЦОГ. Ну ладно. В общем, так. Чтобы к вечеру был проект сценария. И концертная программа собрана. И чтобы шутки научились понимать, а за плохое чувство юмора – выговор. (Секретарше) Пойдем. Я там совсем в бумажках потонул. Кто же мне поможет разобраться, если не ты?
СЕКРЕТАРША. Конечно, конечно, Герцог Евграфович, уже иду.
Герцог и Секретарша уходят
ЗАВХОЗ. Ну, я тоже пошел. Забегался с утра, покурить даже некогда. Никто не составит компанию?
ГОЛОС РАДИСТА. Подожди на входе, я сейчас.
ЗАВХОЗ. Ладно, только не копайся.
Уходит
ШЕСТЕРКА. И правда, покурить пойти. (Танцору) Ты идешь?
ТАНЦОР. Нет.
ШЕСТЕРКА. Как хочешь.
Уходит
ХУДРУК. Ладненько, ребятишечки, я побежала. К вечеру вернусь, если кто спросит.
ОНА. Погоди. Что писать-то?
ХУДРУК. Да неважно. Он сто раз еще передумает. Ты, главное, ему что-нибудь подсунь, а он и читать не будет.
Уходит
ОНА. Черт знает что.
ТАНЦОР. Жаль, помочь ничем не могу.
ОНА. Да ерунда, нацарапаю что-нибудь.
ТАНЦОР. Вообще-то я писать пробовал, в молодости. Вовремя остановился.
ОНА. Серьезно? Прозу?
ТАНЦОР. Хуже.
ОНА. Значит, стихи? Интересно было бы прочесть.
ТАНЦОР. Невозможно. Уничтожил.
ОНА. Сжег в печке?
Смеются
ТАНЦОР. Почти.
ОНА. А кстати, просвети, что там за финальный танец?
ТАНЦОР. Да это импровизация была. Я уже и не все помню.
ОНА. Жаль, я не видела.
ТАНЦОР. Да его, может, еще и не будет в концерте. Герцог-то еще не видел. Не понравится – и снимет.
ОНА. Я не в этом смысле. Мне просто интересно.
ТАНЦОР. Да там ничего особенного. Ее зацепило, что на шаре, а так…
ОНА. Все равно. Мне все интересно, что ты делаешь.
ТАНЦОР (смущен). Спасибо.
ОНА. Ты знаешь, я вчера весь вечер с тобой говорила мысленно. Ты слышал?
ТАНЦОР (очень смущен). А… да. Простите, я…
ОНА. Ты уже уходишь? Подожди немного. Мы с тобой почему-то всегда урывками разговариваем. Хотела вчера позвонить тебе, но...
ТАНЦОР. Звоните.
ОНА. Ты опять будешь мне «вы» говорить? Не надо.
ТАНЦОР. Да нет, это… это я так.
ОНА. Я не обижусь, если что. Просто мне казалось... Но если не хочешь, я тебя трогать не буду.
ТАНЦОР (справившись с собой). Нет. Я тоже с тобой все время мысленно разговариваю. И вчера тоже хотел... позвонить тебе.
Входит Секретарша
СЕКРЕТАРША (повиснув на Танцоре). Ты все еще здесь, дорогой? А я тебя обыскалась. Пойдем, ты мне нужен.
ТАНЦОР. В чем дело?
СЕКРЕТАРША. На центральном входе баннер косо висит. Который с экскаватором. Герцог рассердился страшно. И главное, он же третью уже неделю висит, и все косо, оказывается. А сейчас его сфоткали для рекламы, а он косой.
ТАНЦОР. А я при чем?
СЕКРЕТАРША. Ты у нас прямо как американский наблюдатель, всю дорогу ни при чем. Я туда полезу, прямо в мини, да? Ты так это себе представляешь?
ТАНЦОР. Ну ладно, идем. (Ей) Увидимся.
ОНА. Конечно.
Все уходят
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ
ГЕРЦОГ. Тут на плане запасный выход где-то.
ЗАВХОЗ. Через карман.
ГЕРЦОГ. Как это через карман?
ЗАВХОЗ (тычет пальцем в план). Вот смотрите. Из зала выходы вот и вот. Со сцены вот и вот. А вот запасный через карман.
ГЕРЦОГ. Действительно. А там ведь у вас небось ни пройти, ни проехать?
ЗАВХОЗ. Ну не то что бы…
ГЕРЦОГ. По сценарию маршрут эвакуации через сцену в запасный выход. Все остальные выходы задымлены.
ЗАВХОЗ. Это ж как гореть должно. Это ж, значит, весь зал и вся сцена в дыму. Кому ж тогда эвакуироваться-то?
ГЕРЦОГ. Для чего-то ведь этот запасный выход тут обозначен?
ЗАВХОЗ. А это уже вопрос философский.
ГЕРЦОГ. Так что у нас в кармане?
ЗАВХОЗ. А кресла старые из зала, вы сами распорядились в карман сложить.
ГЕРЦОГ. Убрать.
ЗАВХОЗ. А куда?
ГЕРЦОГ. Куда хочешь.
ЗАВХОЗ. В вестибюль, в угол. Где гардероб.
ГЕРЦОГ. Сколько раз говорить, на виду ничего не должно.
ЗАВХОЗ. Ну а куда? Если только в подвал. Но там и так…
ГЕРЦОГ. Ничего сами сообразить не могут, самых простых вещей. Вот сюда, за кулисы сложите.
ЗАВХОЗ. Там и так тесно.
ГЕРЦОГ. Перебьются. Потеснятся несколько дней, подумаешь, звезды. Главное, чтоб не на виду.
ЗАВХОЗ. Как скажете.
ГЕРЦОГ. Смотри, проверю. Ладно. Что там дальше по списку?
СЕКРЕТАРША. Сигнализация, Герцог Евграфович. Слышимость на сцене.
ГЕРЦОГ. Ага. (Завхозу) Иди включи.
ЗАВХОЗ. Сей момент.
Уходит
СЕКРЕТАРША. Да зачем, Герцог Евграфович. Она так тут орет, что…
ГЕРЦОГ. Все проверять надо. Сколько раз вам говорить?
Входит Завхоз
ЗАВХОЗ. Не включается.
ГЕРЦОГ. То есть как не включается?
СЕКРЕТАРША. Вы слышали распоряжение директора?
ЗАВХОЗ. Я-то слышал, да она не слышала.
ГЕРЦОГ. Ага. Шуточки опять. Ладно. (Секретарше) В приказ. За срыв противопожарной сигнализации… то есть…
СЕКРЕТАРША. Я поняла.
ГЕРЦОГ. В общем, выговор Завхозу и… найдешь кому еще.
СЕКРЕТАРША. Хорошо, Герцог Евграфович.
ГЕРЦОГ. Вот так вот. Следующий пункт: карман расчистить. В смысле привести в соответствие с… с пожарными требованиями. Контроль возложить… ну, ты сама знаешь.
Включается сигнализация.
О Господи, это что еще?!
СЕКРЕТАРША. Сигнализация включилась, Герцог Евграфович.
ГЕРЦОГ. Выключить сейчас же!
ЗАВХОЗ. То включи, то выключи. Вы уж определитесь в своем кайфе.
Входит Механик. Сигнализация выключается.
МЕХАНИК (обращается к кому-то, кого не видно из-за кулис). И нечего на меня орать. Я свои обязанности выполняю. А снег разгребать я не обязан. Я вам не дворник. И хватит орать.
ЗАВХОЗ. Орешь пока что только ты.
МЕХАНИК. У меня по сцене вон сколько работы! Некогда мне снег чистить.
УБОРЩИЦА (выходит из-за кулис). Без тебя прям на сцене не обойдутся. Можно прям подумать. (Завхозу) Вы ему ведь сказали? А он видите что. Я снег не должна! Я справку от врача…
ГЕРЦОГ. В чем дело?
УБОРЩИЦА. Снег на ступеньках я должна или вот он?
СЕКРЕТАРША. Пойдемте, Герцог Евграфович. Пусть они тут сами разбираются. Вам в департамент к четырем.
ГЕРЦОГ. И что бы я без тебя делал? Пойдем, проводишь, а то забуду что-нибудь.
Герцог и Секретарша уходят
УБОРЩИЦА. Так это он с концами ушел?
ЗАВХОЗ. Еще не ушел. Подожди минут десять.
УБОРЩИЦА. Так конечно. Как увижу, машина отъехала… Ага?
ЗАВХОЗ. Двигай.
УБОРЩИЦА. Хорошо как. Мне как раз сегодня туфли из починки забрать. А то бы вечером тащиться.
Уходит
ЗАВХОЗ (Механику). Снег чтобы завтра же убрал. А лучше сегодня начни.
Уходит
МЕХАНИК. Щас разбегусь, шнурочки поутюжу. Вам надо, вы и убирайте. Вон вас сколько. Субботник объявите, да и все, делов-то.
Уходит
ЧЕРЕЗ ТРИ ЧАСА
ТАНЦОР. Видишь, нет никого. Как Герцог за порог, всех волной смыло.
ОНА. А Радист?
ТАНЦОР. В первых рядах.
ОНА. А он же, говорят, здесь ночует.
ТАНЦОР. Не всегда.
ОНА. Этот ДК такое странное место. Здесь всегда кто-то есть. А когда никого нет, все равно кажется, кто-то за тобой наблюдает.
ТАНЦОР. Есть такое. Но сейчас только мы с тобой.
ОНА. Так тихо, будто и не здесь.
ТАНЦОР. Здесь по-разному бывает. Бывает и тихо.
ОНА. Тут все так странно для меня.
ТАНЦОР. Да, этот ДК интересное место. Иногда кажется, здесь все кто-то выдумал. Но вообще тут есть что-то такое… Сколько раз хотел уйти, но в последний момент... А может, привык просто.
ОНА. Ты здесь давно?
ТАНЦОР. Порядком. Лет десять уже есть, пожалуй.
ОНА. Как-то ты здесь не монтируешься.
ТАНЦОР. Я тоже разный. Ты не все про меня знаешь.
ОНА. Я знаю главное.
ТАНЦОР. Я танцую в кабаках. Веселю пьяный народ за деньги.
ОНА. Ну и что?
ТАНЦОР. Да в общем ничего. Но мне хотелось, чтобы ты узнала это от меня.
ОНА. Подумаешь, тайна замка Моррисвиль. Я давно знаю.
ТАНЦОР. Правда? А я боялся…
ОНА. Боялся?
ТАНЦОР. Ну, понимаешь... Вообще-то просто такая работа. Подработка, точнее. Вроде бы и нечего стыдиться, но все равно чувствуешь себя немножко проституткой.
ОНА. Да хватит. Вертинский пел в кабаках.
ТАНЦОР. Не от хорошей жизни.
ОНА. Все равно. Что бы я о тебе ни узнала, это ничего не изменит.
ТАНЦОР. Я актер. Вот главное обо мне.
ОНА. Это я уже поняла.
ТАНЦОР. Я все время играю, и в жизни тоже. Но в игре я тоже настоящий. Иногда - именно в игре.
ОНА. А скажи, почему ты здесь?
ТАНЦОР. В смысле?
ОНА. Ну в самоделке. С твоими данными... Ты не хочешь на настоящую сцену?
ТАНЦОР. Сцена всегда настоящая.
ОНА. Не надо. Знаю я, что это такое. Любительская сцена как профессия — гроб с музыкой.
ТАНЦОР. Я поздно начал танцевать. С пятнадцати лет.
ОНА. Серьезно? По тебе не скажешь.
ТАНЦОР. Пожалуй. Но документы у меня взяли только в институте культуры.
ОНА. Почему? А, поняла. Нужно хореографическое училище.
ТАНЦОР. Хотя бы школа. А у меня...
ОНА. Жаль.
ТАНЦОР. Не знаю. Раньше жалел, а потом...
ОНА. Между прочим, и с институтом культуры некоторые за границей гастролируют. И такие, кстати, бездари часто. А уж тебе сам Бог велел.
ТАНЦОР. Поздно. Мне лет-то знаешь сколько?
ОНА. Семьдесят семь?
ТАНЦОР. Тридцать шесть. В хореографии это много. Да и вообще... По большому счету там то же самое, что здесь. Вся жизнь как песок сквозь пальцы. Искусство вообще такая штука, в любом проявлении.
ОНА. Ну да. В общем, я тоже так думаю. Но все равно, не кажется тебе, что ты себя здесь похоронил?
ТАНЦОР. Честно?
ОНА. Конечно, честно.
ТАНЦОР. Иногда кажется. Я уже сто лет не ставил ничего от себя. Делаю, что интересно моим девчонкам. Хип-хоп там всякий. Ну и что можно продать. Варьете.
ОНА. Твое варьете в своем жанре очень даже ничего.
ТАНЦОР. Да хороший жанр.
ОНА. Не спорю.
ТАНЦОР. Я люблю во всем легкость.
ОНА. Знаешь… Мне вчера приснилось, что мы с тобой лежим рядом, но совсем не касаемся друг друга, только держимся за руки. Ты говорил мне что-то шепотом, совсем тихо.
ТАНЦОР. Мне тоже снится.
ОНА. Расскажи.
ТАНЦОР. Мы шли с тобой по улице. Где-то на юге, в южном городе. Просто шли с тобой. Солнце светило.
ОНА. Ты любишь юг?
ТАНЦОР. Люблю. А потом… Ты тихо-тихо провела рукой мне по лицу. Кончиками пальцев. Так, знаешь, ото лба вниз по щеке. Такого счастья я не испытывал ни разу за всю жизнь.
ОНА. Я тоже… вот так просто стоять рядом, как сейчас.
ТАНЦОР. А еще… будто я на сцене, танцую и чувствую, что ты смотришь из-за кулис. И это как будто солнечный свет. Как будто… Черт, словами не расскажешь. Как будто растворяюсь в синем небе.
ОНА. А я и правда всегда смотрю.
ТАНЦОР. Я знаю.
ОНА. И во сне тоже. Мне тоже снится, что я стою за кулисами и смотрю на тебя. Глупо, наверное, но мне бы хотелось…
ТАНЦОР. Что?
ОНА. Чтобы время остановилось. Смотреть на тебя из-за кулис, и чтобы это длилось вечно.
ТАНЦОР. Договорились! Танцую нон-стоп до скончания мира, если ты будешь смотреть.
ОНА. А скажи…
ТАНЦОР. Что?
Она. Если бы не нужно было бы подстраиваться под девчонок, под ДК, что бы ты…
ТАНЦОР. А, вот что. Да… Я давно уже об этом не думал.
ОНА. Что бы это было? Дуэт?
ТАНЦОР. Пожалуй… Хотя, ты знаешь, нет. Это было бы соло.
ОНА. Монолог самовыражения?
ТАНЦОР. Не совсем. Танцевать нужно не о себе. И даже не о том, что в музыке. О чем-то совсем другом.
ОНА. А ты бы о чем?
ТАНЦОР. Так сразу не скажешь. Знаешь… о тишине.
ОНА. О тишине?
ТАНЦОР. Да. Я люблю взрывные танцы, все время их делаю. Вообще динамику люблю. Дурачиться обожаю.
ОНА. Трудно не заметить.
ТАНЦОР. Ну да. Но в мире есть тишина. Как осенние дни бывают, в сентябре, когда ни ветерка, листочек ни один не шелохнется, и небо синее-синее. И все пронизано светом. Тишина и покой. И свет. Это самое лучшее, что есть в мире.
ОНА. И это в танце?
ТАНЦОР. Именно. Покой через движение. Это самый высокий сюжет.
ОНА. Точно! Я тоже все время хочу так писать. Чтобы слова не мешали. Чтобы смысл просвечивал сквозь.
ТАНЦОР. Мне с детства снится один сон. Сколько себя помню. Синее-синее небо и много-много света. И ничего больше, только небо и свет. И я. Даже нельзя понять, где я, а где свет. Никакой разницы. Как будто я совсем прозрачный и абсолютно легкий, просто невесомый. Но это не полет. Я не лечу, я нахожусь в покое. В полном покое среди синего неба. И нет ни времени, ни смерти. Может быть, это называется вечность. Но что-то происходит, совершенно неуловимое. И я начинаю падать. Не на землю, а прямо куда-то в бездну. Просыпаюсь и уже не могу заснуть до утра.
ОНА. Знаешь... Мне было лет пять. Мы с бабушкой опоздали на самолет. Я даже помню, как он взлетал, я видела. Было ужасно обидно, и я плакала потом до самого дома. А на другой день мы узнали: этот самолет разбился. С тех пор мне казалось, что я как бы не имею права жить. Я должна была лететь в том самолете и умереть тогда, маленькой девочкой. Будто я живу по ошибке, меня давно уже не должно быть, и для меня нет в мире места. Жила без смысла, как тень. Но теперь...
ТАНЦОР. Да.
ОНА. Знаешь, я тебя очень...
ТАНЦОР (перебивает). Не надо, не говори.
ОНА. Ну... ладно. Не буду.
ТАНЦОР. Слушай, я сделаю этот танец. Пусть не здесь. Не знаю, где. Такие вещи в наше время никому не нужны.
ОНА. Не пользуются спросом?
ТАНЦОР. Да, такое не продашь. Это тебе не варьете.
ОНА. А мне нравится твое варьете.
ТАНЦОР. Да мне и самому нравится.
ОНА. А вы, сэр, определенно не умрете от скромности.
ТАНЦОР. Умирать от скромности — дурной тон. Это не модно.
ОНА. А как модно?
ТАНЦОР. Зависит от вкуса. Лично я предпочел бы умереть от счастья.
ОНА. Губа не дура.
ТАНЦОР. А кстати, ты-то что в ДК делаешь? Вот ты тут сто процентов не монтируешься.
ОНА. Да я как-то нигде не монтируюсь. Но работать надо же где-то.
ТАНЦОР. Литература не кормит?
ОНА. Ну, если только на черный хлеб.
ТАНЦОР. Нет, так я не люблю. А здесь-то хоть тебе Герцог платит?
ОНА. Пока не очень. Да это все ерунда.
ТАНЦОР. Не скажи.
ОНА. В смысле, это все решабельно. Главное не это.
ТАНЦОР. А знаешь, я в свое время много думал, что в жизни главное.
ОНА. Ну и?
ТАНЦОР. Я понял так. У каждого человека есть свой сюжет. Его нужно отыграть. Если не отыграешь, жизнь не состоялась. Кажется, просто, но сделать почти невозможно.
ОНА. Почему?
ТАНЦОР. Не знаю. Жизнь так устроена. На сцене можно, в жизни — нет.
ОНА. Я знаю свой сюжет.
ТАНЦОР. Я, кажется, тоже.
ОНА. Тогда, выходит…
У Танцора звонит телефон
ТАНЦОР. Извини. (В телефон) Ну что? Серьезно? Прямо все? Фантастика. И давно ждете? А самим разминку начать слабо? Ладно, сейчас приду. Начинайте разминаться. (Убирает телефон) Девчонки мои. Совсем забыл про них. Уже час как по расписанию репетиция.
ОНА. Иди.
ТАНЦОР. Пойдем, хоть до выхода тебя провожу.
Уходят.
Со всех сторон выходят Худрук, Секретарша,
Шестерка и Главбух
ШЕСТЕРКА. Ох, ёжкин кот! Вот это ни хрена себе! А на вид так прямо секс-символ!
ХУДРУК. Так у них действительно роман. И кто бы мог подумать?
ШЕСТЕРКА. А я-то думала, почему он на меня никак не реагирует! Еще комплексовала, дура! Это надо же! (Секретарше) И давно у него с этим проблемы?
СЕКРЕТАРША. Там у него проблем нет. У него тут…
Показывает на голову
ХУДРУК. Ах ты лапка моя, гвоздь мировой хореографии. Покой и воля, значит. Новый Пушкин нашелся, Александр блин Сергеевич.
СЕКРЕТАРША. Причем тут Пушкин, не понимаю.
ГОЛОС РАДИСТА. Он на оперативках пальцы круто гнуть умеет. А как до дела, так сразу покой.
СЕКРЕТАРША. Эту мымру с самолетом хорошо бы уволить. Попробовать, что ли, Герцогу сказать?
ХУДРУК. Как он меня раздражает, просто выразить не могу.
ГОЛОС РАДИСТА. Хочешь, помогу?
ШЕСТЕРКА. Нет, вы погодите. Если у него все в норме, в чем тогда кайф? Это что, такой новый способ? Типа виртуальный секс?
ХУДРУК. Очень старый, с длинной бородой.
ШЕСТЕРКА. Ну объясните, мне же интересно!
ХУДРУК. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. (Секретарше) Пойдем покурим, что ли?
СЕКРЕТАРША. Пойдем.
Худрук и Секретарша уходят
ШЕСТЕРКА. Опять без меня что-то обсуждать собираетесь? Нет уж, фигушки вам. (Громко) Подождите, девочки, я с вами!
Уходит
ГЛАВБУХ. Какая, однако, сексуальная штучка. И необычный такой. Прям интересно даже. Таких мужчин я еще не пробовала.
ГОЛОС РАДИСТА. И что сексуального, можешь объяснить?
ГЛАВБУХ. Не знаю что, но заводит круто.
ГОЛОС РАДИСТА. Да брось ты, я же знаю, что тебя заводит.
ГЛАВБУХ. Если в постели он такой же...
РАДИСТ. То что?
ГЛАВБУХ. То это просто зашибись.
Уходит
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ
Уборщица моет сцену. Входит Танцор.
ТАНЦОР. Здравствуйте. Как поживает ваш Кошмар? Что-то давно его не видно.
УБОРЩИЦА. Тебе что тут надо? Не успела вымыть, как уже топтать.
ТАНЦОР. Да я не топчу.
УБОРЩИЦА. Кошмар не очень поживает.
ТАНЦОР. А что?
УБОРЩИЦА. Опять его стерва эта напугала, чтоб ей сдохнуть.
ТАНЦОР. Какая именно стерва?
УБОРЩИЦА. Бухгалтерша.
ТАНЦОР. Серьезно? И как ей это удалось?
УБОРЩИЦА. Да шла по коридору, где второй подъезд, там сроду лампочка ни одна ни горит. Он и выскочил ей навстречу. А она как заорет.
ТАНЦОР. Так кто кого напугал, я не понял?
УБОРЩИЦА. Да ей-то что сделается. У нее глотка луженая. А Кошмар у меня нежный.
Входит Завхоз
ЗАВХОЗ (Танцору). Значит, смотри. Надо из кармана кресла вытащить и вон туда за кулисами сложить.
ТАНЦОР. Ни хрена себе. А кроме меня некому?
ЗАВХОЗ. Некому. При деле все. А кресла тебе достались.
ТАНЦОР. А этот? Всё в астрале?
ЗАВХОЗ. Вопрос, конечно, интересный. Я его третий день найти не могу.
УБОРЩИЦА. И снег не убирает. Я снег не буду, так и знайте.
ЗАВХОЗ. Так что давай. Герцог сказал, сегодня чтоб все перетаскать.
ТАНЦОР. Фиг тебе. Потаскаю, пока не устану, и на этом шабаш.
ЗАВХОЗ. А остальное?
ТАНЦОР. Не знаю, только я не лошадь.
Завхоз. Ладно. С Герцогом сам будешь разговаривать в случае чего.
ТАНЦОР. Без проблем.
Входит Шестерка
ШЕСТЕРКА (Танцору). Ты почему на оперативку не пришел?
ТАНЦОР. Проспал.
ШЕСТЕРКА (Завхозу). Нет, вы посмотрите!
ЗАВХОЗ. Я уже насмотрелся, мне хватит. (Уборщице) Пошли, там за тряпки и порошок надо расписаться.
Завхоз и Уборщица уходят
ШЕСТЕРКА. Я тоже так хочу: днем спать, а ночью...
ТАНЦОР. Кто мешает?
ШЕСТЕРКА. Тебе хорошо, у тебя профессия свободная.
ТАНЦОР. Это не профессия, это я сам свободный. А ночью, кстати, я в основном работаю.
ШЕСТЕРКА. Хорошая у тебя работа.
ТАНЦОР. Не жалуюсь.
ШЕСТЕРКА. Слушай, а правда, что ты в «Корвете» с мужиком подрался, который к вам на эстраду танцевать полез?
ТАНЦОР. Был такой грех.
ШЕСТЕРКА. А он же, говорят, с большой компанией был. Ты не подумал, что они тебя пришибут на фиг?
ТАНЦОР. Да я ж сначала в драку лезу, а потом думать начинаю, и то не всегда. К сожалению.
ШЕСТЕРКА. А я и не знала, что ты такой горячий.
ТАНЦОР. Когда-нибудь мне точно шею кто-нибудь сломает, если не научусь сдерживаться.
ШЕСТЕРКА. Ты, говорят, прямо за шкирку его из «Корвета» выставил?
ТАНЦОР. Так дурацкое дело не хитрое. Ладно, пошел я за ключом.
ШЕСТЕРКА. За каким ключом?
ТАНЦОР (уходя). От кармана.
ШЕСТЕРКА. А зачем тебе в карман?
Танцор, не ответив, уходит
ШЕСТЕРКА (вслед Танцору). Слушай, я ж тебе вопрос задала! Ну что за свинство, в самом деле!
Входят Худрук и Секретарша
СЕКРЕТАРША. Так ведь Герцог Евграфович сказал…
ХУДРУК. Стой, стой, погоди. Если шарик всю дорогу будет на сцене лежать, как тогда номера? Там же цирковых только четыре штуки, им же сцена нужна. Ладно, про вокал не говорю, им много места не надо. А гимнасты? А Танцор с девчонками? Шарик же на финале только работает.
СЕКРЕТАРША. Не знаю, только Герцог Евграфович сказал, шарик экскаваторной символикой оформить и с самого начала по центру вот тут положить. А вот сюда (показывает) хочет макет поставить.
ХУДРУК. Какой еще макет?
СЕКРЕТАРША. Макет экскаватора собирается заказать.
Входит Танцор
За ним входит Главбух и останавливается в сторонке
При слове «стриптиз» подходит ближе
ТАНЦОР. В натуральную величину?
СЕКРЕТАРША. Конечно.
ТАНЦОР. Сногсшибательно! Креатив так и прет.
ШЕСТЕРКА. Так это же моя идея! Я об этом еще когда говорила!
ТАНЦОР. А еще лучше настоящий экскаватор живьем на сцену вытащить. Еще креативнее будет.
ХУДРУК. Ты еще Герцогу об этом ляпни.
ШЕСТЕРКА. Так конечно! Я ж еще когда хотела Герцогу Евграфовичу предложить!
ТАНЦОР. Супер! Танец в ковше экскаватора!
СЕКРЕТАРША. Издеваться и дурак может. Ты что-нибудь сам предложи сначала.
ТАНЦОР. Не вопрос. Триумфальный въезд ведущего верхом на экскаваторе! Рытье котлована прямо по центру сцены в реальном времени! Завершают праздник массовые катанья на экскаваторе с проездом сквозь стены и провалом сквозь пол.
ХУДРУК. Блеск. А мы покажем стриптиз на экскаваторе. Как тебе такой жанр?
ТАНЦОР. Не вдохновляет. Вы и так всю дорогу одеты как раздеты. С вас и снять-то нечего.
ШЕСТЕРКА. Прям так уж и нечего?
ТАНЦОР. И не актуально. Женский стриптиз сейчас плохо продается. Спрос падает.
ХУДРУК. Ну так мужской сделаем.
ТАНЦОР. А вот это уже интереснее. И с экскаватором как-то больше вяжется.
ШЕСТЕРКА. Ты что, я не поняла, себя предлагаешь, что ли?
СЕКРЕТАРША. Да там смотреть не на что.
ТАНЦОР. Как это не на что?
ШЕСТЕРКА. Да ему слабо.
ХУДРУК. Тебе слабо, зайчик мой?
ТАНЦОР. Мне слабо? Да легко!
«Сценично» снимает свитер, красиво бросает через плечо.
Остается в футболке.
Ну как?
ХУДРУК. Класс! Срочно на экскаватор.
ГЛАВБУХ. А дальше?
ТАНЦОР. А дальше – за деньги.
ШЕСТЕРКА. Ну и самомнение!
ХУДРУК. Да уж. Зазвездился конкретно.
ТАНЦОР. Я профи. Бесплатно не работаю.
СЕКРЕТАРША. Он бесплатно не работает. Да ты мне три стриптиза должен!
Снимают с Танцора футболку (пока вроде шутка).
ТАНЦОР (пытаясь не потерять лицо). Расплачиваться в долларах будете.
ГЛАВБУХ (рассматривая футболку). Дорогая. В фирменном магазине.
ШЕСТЕРКА. Да хватит, откуда. С рынка небось.
ХУДРУК. Сэконд-хенд.
СЕКРЕТАРША. Дай глянуть.
ТАНЦОР. Девчонки, отдайте футболку. Я замерз.
ШЕСТЕРКА. Это ты что, погреть тебя, намекаешь, я не поняла?
ГЛАВБУХ (оглядывает Танцора, как манекен). Неплохой рельеф. Но можно бы получше.
ТАНЦОР. Ну ладно, девочки. Потешились и будет. Пошел я курить.
ГЛАВБУХ. Курить? Уже? А говорил – профи…
ШЕСТЕРКА. Да он всегда так. Сроду обещаний не выполняет.
ТАНЦОР. Каких еще обещаний? Что я тебе обещал?
Протягивает руку за футболкой.
ХУДРУК. Э, нет, киска моя. Придется отработать.
Бросают футболку друг другу над головой Танцора, как в школе.
ТАНЦОР. Да хватит, не смешно уже.
Ловит за руку Шестерку, у которой в этот момент футболка.
ШЕСТЕРКА (кричит, будто ее насилуют). Не трогай меня! Отпусти сейчас же! Девочки, помогите!
Все бросаются на Танцора, хватают за руки,
за плечи, кто за что может, каждая тянет в свою сторону.
ТАНЦОР. Да вы что, офигели? Отвалите, блин!
Грубо раскидывает девушек и уходит.
ШЕСТЕРКА. Ненормальный! Руку мне чуть не оторвал. Прямо маньяк какой-то.
СЕКРЕТАРША (протягивая руку за футболкой). Дай сюда.
ШЕСТЕРКА. Ты что тут распоряжаешься? Не отдам!
Тянут футболку в разные стороны.
ХУДРУК. Да прекратите базар.
Пытается вырвать футболку. Тянут ее каждая на себя, начинается драка.
Главбух смотрит со стороны. В драке футболку разодрали на части. Разбегаются, каждая уносит клочок футболки. Последней уходит Главбух.
Когда все ушли, вышла Уборщица.
УБОРЩИЦА. Опять мусора полная сцена. (Поднимает обрывок футболки) Ой, батюшки. Да тут драка что ль была? Убили что ль кого? (Видит свитер)
Это чей? Либо Танцора? Пойти Герцогу сказать? Или Секретарше? Ох, боюсь я тут, как бы и саму-то не пристукнули. По ночам тут работать заставляют, а тут что творится, так и убьют, а хоть бы платили, и платить не платят… И опять Танцор этот, пойти хоть посмотреть, живой, нет ли…
Уходит со свитером в руках.
Входит Танцор, ищет по сцене свитер.
Вбегает Она, держит в руках свитер Танцора.
ОНА. Ты… что случилось?
ТАНЦОР. Да ерунда… глупость такая. Даже не знаю, как рассказать.
ОНА. Ну… не хочешь, не рассказывай.
ТАНЦОР. Да понимаешь…
Входят Герцог, Секретарша и Худрук.
ГЕРЦОГ. Интересная мизансцена.
ТАНЦОР. Извините.
Берет у Нее свитер и надевает
ГЕРЦОГ. Исключительно интересно. А ко мне тут Уборщица прибежала, вся в истерике. Танцора, кричит, убили. На сцене, кричит, бренные останки валяются. В виде рваной футболки. (Секретарше) Это как же понимать?
СЕКРЕТАРША. Представления не имею.
ГЕРЦОГ. Так. (Худруку) А ты?
ХУДРУК. Не знаю. У них спросите.
ГЕРЦОГ. Так они молчат что-то. А? Что молчим? О чем молчим? Ай-яй-яй, а вы, оказывается, опасная женщина. Одежду с мужиков прямо клочьями рвете.
СЕКРЕТАРША ( соблазнительно улыбаясь). Женщины вообще опасные создания.
ГЕРЦОГ. Ага, как кошки. Ну ладно. Если наш… звезда местной сцены… если его пока не пристукнули, как изящно выражается наша уважаемая Уборщица… Значит, не будем мешать. (Худруку) А ты бы объяснила им как-нибудь на досуге, что сцена все-таки не... не спальня. Здесь все-таки ДК, а не…
СЕКРЕТАРША. А не публичный дом.
Герцог, Секретарша и Худрук уходят
Сейчас же выскакивает Уборщица
УБОРЩИЦА (причитает). Да что же это такое, Господи! И как только меня инфаркт не трахнул! Да когда же это кончится!
ТАНЦОР. Тише, тише, все в порядке.
УБОРЩИЦА. Да чтоб вас всех с этим ДК сверху бы чем-нибудь прихлопнуло!
Громко плачет
ОНА. Ну послушайте, не стоит так...
УБОРЩИЦА (рыдая). У меня сердце больное! И нервы слабые! И аллергия у меня на вас на всех уже! Господи, да за что мне все это? Да какого же я страху натерпелась, Господи!
ТАНЦОР. Ну-ну, ничего, ничего, ничего. Пойдемте лучше…
ОНА. Пойдемте к нам, я вам чаю сделаю.
УБОРЩИЦА. Ох, да что это за наказанье, Господи!
Уходят
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ
Вечер, часов 9-10. Танцор один на сцене.
Он только что закончил репетицию.
ТАНЦОР. До чего же не хочется сейчас никуда идти. Просто лег бы тут на сцене и лежал бы до утра. Может, так и сделать? Было бы классно. Жаль, что нельзя.
Звонит мобильный
ТАНЦОР. О, Бог мой! (В телефон, раздраженно). Ну? (Осматривается, поднимает с полу какую-нибудь девичью вещь) Нашел. А ты бы еще голову тут забыла. Принесу. Уже переоделись? Быстро вы, однако. А, ну понятно. Да иди, иди. Конечно, оставлю. На полку положу. Не надо, не закрывайте. Я сам потом закрою. (Дает отбой) Елки-палки, ну что за детский сад. (Телефон снова звонит) Ну что еще от меня кому надо? Пять минут спокойно посидеть не дадут, блин! (Смотрит, кто звонит) А!.. Это ты. (Телефон звонит какое-то время, потом замолкает). Ты меня прости. Я тебе перезвоню… завтра. А сейчас… не катит как-то мне с тобой говорить. Какой-то я сегодня… раздерганный. Танцевал сейчас с девчонками, а думал совсем о другом. То есть вообще где-то не здесь. Споткнулся даже, коленкой о сцену долбанулся, до них пор болит. Все вспоминается что-то, о чем сто лет не думал, не знаю почему. Вот вспомнил… когда учился… знаешь, это же маленький городок, там в центре вроде цивилизация, а вокруг – сплошной частный сектор, глухо, как в танке. И если выходишь один, без компании… Я помню, как это было в первый раз. Я не ожидал ничего такого, просто вышел в магазин… за пивом. Магазин там был за углом, рядом с общежитием. А когда возвращался… И было-то совсем не поздно, часов девять вечера. Правда, темно уже. Осень же была. Так вот. Вдруг из-за угла вышли местные, человек пять, и встали передо мной. Дорогу мне загородили. Нет, ты не подумай, я не вымахиваюсь. Я испугался. Я драться умею и всегда умел. Я из интеллигентной семьи, меня учили решать вопросы без кулаков, но в детстве во дворе… И реакция у меня хорошая, так что… Но их было много, и в первый момент я решил - лучше не связываться, лучше как-нибудь договориться. И тут… не то что услышал, а как-то спиной, затылком почувствовал – сзади тоже подошли и встали, отрезали мне отступление. И тогда… Понимаешь, они поймали меня и захлопнули крышку. Не знаю, что они собирались делать, но… я почувствовал такую жесткую к себе ненависть! Они ненавидели меня, именно и лично меня, я раздражал их самим фактом своего существования. Конечно, я никого из них не знал. А они меня, оказывается, знали! Это было для меня просто шоком. «Ну что, станцуем, балерина?» - сказал тот, что стоял в центре. Остальные засмеялись. Они не видели во мне равного себе мужчину, да и вообще человека. В том смысле, что я не буду драться за себя. Почему? А не похож на них. Не люблю быть грубым, не люблю мата. Книжки читаю. Это в той среде неприлично. Да еще и танцую! Я был чужой для них, до самых печенок, до мозга костей, просто самой сутью своей. Как говорится, на клеточном уровне. Я кожей чувствовал, как им хотелось меня раздавить, уничтожить, зачеркнуть – чтобы меня в их поле зрения не было. И я перестал бояться. Все вдруг стало однозначно. Нужно драться, драться до последнего – руками, ногами, зубами… всем собой. Даже не за жизнь. Вряд ли они могли убить, им это слабо. Хотя, кто знает… За достоинство, за самоуважение? Да, конечно. Это для меня очень важно. Но главное… главным в тот момент было – сохранить себя. Себя как личность, как… в общем, остаться собой. Таким, какой я есть, плохой или хороший, все равно. И это было важнее жизни и достоинства. Важнее всего. Право самому выбирать себя. Право на импровизацию. На свободный выбор каждого следующего шага. И вот за это… В последний момент мелькнуло: если покалечат, не смогу танцевать. Но и это мимо… Я сам не понял, как пошел на них. Меня словно ветром подхватило. Они расступились передо мной, разошлись по сторонам. Молча. И как будто растаяли в темноте, я даже не понял, куда они делись. Я один стоял на тротуаре, а в руке был пакет с пивом. Мы его выпили с соседом по комнате.
Пауза
Ты не думай, я все понимаю. Я знаю, как ты меня… Я все чувствую. Как ты смотришь на меня, как слушаешь. Ловишь каждое мое слово, каждый мой вздох. Каждое движение. И мне это нужно. Я хочу, чтобы ты приняла меня всего, полностью, на двести процентов. Чтобы наизусть меня выучила.
У меня была жена, я тебе говорил. Были еще женщины, да и сейчас… Но с тобой – что-то совсем другое. Все они где-то снаружи, а ты… Так глубоко и так… так просто, так легко, так… так естественно никто еще не входил в мою душу. Это как чудо – прекрасно, но слегка страшновато. Мы как будто на какой-то грани. Еще немного – и… Послушай, давай пока не будем. Не звони мне часто, не ищи встреч. Пусть все будет, как есть. Ведь мы все равно будем тут, в ДК, пересекаться. Будем видеться, говорить. А больше пока нам ничего не надо. Смешно, но мне достаточно только увидеть тебя, даже на расстоянии. Махнуть рукой, улыбнуться… и ты улыбнешься в ответ. И этого мне хватает, чтобы весь день быть счастливым. Смешно… А может, не смешно. Может, совсем наоборот. Но только, пожалуйста, прошу тебя – не надо. Не торопи события. Давай замрем на этой черте. Подержим равновесие, сколько сможем.
Пауза
А знаешь, я еще в школе учился, как раз в танцевальной студии заниматься начал. Там рядом с нами был цирковой коллектив, мы с ними дружили. Я ж неугомонный был… впрочем, и остался. Всё хотел попробовать. Их тренер вышел, а мне давно хотелось, и канат как раз у них натянут был. Короче, свалился я оттуда, чудом не разбился. Меня за это дело чуть с танцев не выгнали. Вот выгнали бы, и я бы теперь не танцевал, представляешь? Или все равно танцевал бы? Кто знает, как складывается судьба. Не понять. Я этот эпизод совсем забыл, а сегодня вспомнилось... в красках. Мне тогда казалось – не я падаю, а весь мир вокруг рушится. Неслабое переживание, скажу тебе.
Звонит телефон
Да что же это такое, в самом-то деле, что ж я его не выключил к чертовой матери? (Смотрит, кто звонит) Да, вот этого только и не хватало. (В телефон) Слушаю. Тише, тише, я не глухой. Да не кричи, говорю. Что случилось вообще? Чего? Почему вру? Перестань. У меня такой привычки нет. Что? Да это же мелочь. В мелочах - да, это сколько угодно. А по-серьезному когда я врал? Чего? Ну, в общем да. А ты сама? Можно подумать, ты ко мне серьезно относишься. Да что ты завелась? Что случилось, ты можешь объяснить? Что-что тебе сказали? Понятно. Ну, раз сказали, значит, так и есть. А тебе какая разница, кто она? Чего-чего? Мне? Мне дороже моя личная свобода. Понятно? Я не терплю принуждения. Не выношу, ясно? И с кем я буду, это мой выбор. Что? Ну да. Так и я у тебя был не один. А это как хочешь. Не хочешь, можем больше не встречаться. А? Что сломалось? Я ж тебе раковину в прошлом месяце менял. А, на кухне. Ладно, заскочу на днях. Только не надо мне названивать. Как выберу время, сам приду. Ну все, закончили разговор. Да сделаю, сказал же. Все. (Убирает телефон) Мда... А сколько у нас времени уже? Ох, елки-палки. Ладно, авось не очень опоздаю.
Уходит
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ (ПОЖАРНЫЕ УЧЕНЬЯ)
На сцене одна Уборщица.
УБОРЩИЦА (тихонько). Кошмар, Кошмар! Ты здесь? Кошмар! Сиди тихо, не высовывайся.
Входят Секретарша и Завхоз
СЕКРЕТАРША. Герцог Евграфович сказал, еще раз только если увидит…
УБОРЩИЦА. Да нету его тут давно, сколько говорить вам?
СЕКРЕТАРША. А мне сказали, вчера его видели в левом фойе.
УБОРЩИЦА. Да что вы все привязались ко мне? Мало ли кто чего видит.
СЕКРЕТАРША. В общем, имейте в виду. Если только он сегодня Герцогу Евграфовичу на глаза попадется…
УБОРЩИЦА. Что вы меня пугаете? Да я сама уйду, не пропаду без ДК без вашего. Уборщицы везде требуются. Вон на школе объявление висит.
СЕКРЕТАРША. Я вас предупредила.
Уходит
ЗАВХОЗ. Где он у тебя?
УБОРЩИЦА. Да сюда вот куда-то забежал.
ЗАВХОЗ. Ты бы и правда сегодня его закрыла где-нибудь. А то суматоха начнется, он выскочит, так неприятностей не оберешься.
УБОРЩИЦА. Я же и хотела, так пойди поймай его. Он когда не хочет, ни в жизнь его не поймать.
ЗАВХОЗ. Короче, иди и лови, как хочешь. И запри где-нибудь. Поняла?
УБОРЩИЦА. Да поняла, поняла.
ЗАВХОЗ. А я пошел.
Уходит
УБОРЩИЦА. Кошмар! Кошмар! Добром выходи, а то…
Уходит в глубину кулис. Входят Она и Танцор
ОНА. Я вчера еще тебе звонила, сказать хотела, вечером, ты трубку не взял.
ТАНЦОР. Так что случилось?
ОНА. Меня вызвал Герцог и предложил написать заявление об уходе.
ТАНЦОР. Стоп. Не понял ничего. С какой стати?
ОНА. Я тоже не поняла. Мы, говорит, с вами не сработаемся. Вам, говорит, в нашем дружном коллективе места нет.
ТАНЦОР. Черт. Кто-то что-то накапал.
ОНА. А он так и сказал: мне передали.
ТАНЦОР. Что передали?
ОНА. Что я распространяю клевету на директора и разлагаю коллектив морально.
ТАНЦОР. Чушь какая-то. И ты написала?
ОНА. Пока нет.
ТАНЦОР. Может, как-то все образуется?
ОНА. Не думаю. Я просто хотела сначала с тобой поговорить, прежде чем писать. В принципе меня тут ничто не держит, при таком его отношении. И платят копейки. Только… у меня такое ощущение, что если я уйду… Мне почему-то кажется, будто вместе с этим ДК я потеряю тебя.
ТАНЦОР. Если кажется, надо креститься.
ОНА. Я ни за что не хочу тебя потерять. Ни за что.
ТАНЦОР. Ну о чем ты, почему потерять?
ОНА. Мы до сих с тобой были, как дети. Или будто живем в раю.
ТАНЦОР. Слушай, а ведь правда.
ОНА. Боюсь, дальше так не получится. Придется что-то решать.
ТАНЦОР. В каком смысле решать?
ОНА. Скажи, ты будешь со мной? Кем мы будем друг другу, что нас будет связывать?
ТАНЦОР. Разве нужно это обсуждать?
ОНА. А как иначе?
ТАНЦОР. Ну хорошо.
Из-за кулис выходит Уборщица
УБОРЩИЦА. Никак не найду. Сюда куда-то забежал и с концами.
ТАНЦОР. Сейчас посмотрю, может, найдется.
УБОРЩИЦА. Посмотри, а? Может, хоть к тебе выйдет.
ТАНЦОР. Сейчас.
Уборщица уходит за кулисы
ТАНЦОР. Я позвоню тебе. Может, даже сегодня. Ну, или завтра.
ОНА. Хорошо.
ТАНЦОР. Слушай, может, все-таки… может, останешься?
ОНА. Да как я останусь? И какой смысл?
ТАНЦОР. Ну да.
ОНА. Может, так даже лучше. Все определится между нами.
ТАНЦОР. Как определится?
ОНА. Не знаю. Я хочу быть с тобой. А ты?
ТАНЦОР. Ты же знаешь.
ОНА. Значит, нужно что-то решать. Даже если бы меня не уволили – не можем же мы вечно встречаться в коридоре да на лестнице. (Всмотрелась Танцору в лицо) Ты не думай, я не давлю на тебя, никак не напрягаю. Только твой свободный выбор. Ты не обязан никому ничего.
ТАНЦОР. Да нет же, я не против.
ОНА. Так я жду звонка?
ТАНЦОР. Да, конечно.
УБОРЩИЦА (из-за кулис). Кошмар! Кошмар!
ОНА. Ну я пойду тогда?
ТАНЦОР. Да, до встречи.
Она уходит
УБОРЩИЦА (высовываясь из-за кулис). Ну ты идешь? Давай скорее, а то сейчас начнется!
ТАНЦОР. Что начнется?
Врубается сигнализация
УБОРЩИЦА. Ну вот, говорила же! Все теперь, поздно!
Скрывается за кулисами
ГОЛОС РАДИСТА. Внимание! Срочная эвакуация! Все выходы задымлены! Эвакуация через запасный выход на сцене! Всем сохранять спокойствие! Повторяю: срочная эвакуация через запасный выход на сцене!
Из-за кулис выскакивают Худрук, Завхоз, Шестерка, Секретарша
ЗАВХОЗ. Все туда! В карман! Быстро!
ГОЛОС РАДИСТА. Повторяю: срочная эвакуация через запасный выход на сцене!
ШЕСТЕРКА. Да слышали уже, не ори!
СЕКРЕТАРША (Танцору). А ты что стоишь столбом? Тебе особое приглашение? Оглох?
ТАНЦОР. Да что происходит?!
ШЕСТЕРКА. И вечно он не в курсе. Пожар, сам не видишь, что ли?
ТАНЦОР (в абсолютной панике). Как пожар?! Что... где горит?! Надо же что-то делать!!!
Порывает бежать в сторону, противоположную запасному выходу, одновременно в панике ищет по карманам телефон
ШЕСТЕРКА. Да ты что, с ума сошел?
ХУДРУК (ловит Танцора за локоть). Киса моя, запасный выход там!
ТАНЦОР. Какой выход, пусти меня! Нужно бежать отсюда!!!
ХУДРУК. Охолонись, зайка моя. Не надо никуда бежать, надо спокойно идти.
ТАНЦОР. Как идти?! Куда идти?!
ХУДРУК. На центральный вход, где телевидение. Нам туда надо, только сначала наружу, через карман.
СЕКРЕТАРША. Все по сценарию должно.
ТАНЦОР. Что?! По какому сценарию, ты что?!
СЕКРЕТАРША. По обыкновенному! Ученья пожарные! Неделю уже объявление для кого висит?
ГОЛОС РАДИСТА. Внимание, на сцене возгорание! Всем срочно покинуть сцену через запасный выход!
ТАНЦОР. А он что говорит?
ЗАВХОЗ. Друг мой, ты либо совсем очумел. Ты ж сам из кармана кресла таскал, забыл?
СЕКРЕТАРША (Танцору). А ты, кстати, вообще жертва по сценарию. Тебе сейчас положено на носилках лежать.
ШЕСТЕРКА. А ты тут нам истерики устраиваешь.
СЕКРЕТАРША. С Герцогом Евграфовичем сам будешь объясняться, я тебя покрывать не буду, учти.
ГОЛОС РАДИСТА. Долго вы еще на сцене тусоваться собираетесь? У меня больше текста нет. Все, дальше сами спасайтесь.
ЗАВХОЗ. Ну пошли уже, что ли? (Танцору) Слушай, жертва пожара, может, тебя на центральный вход на руках отнести?
ТАНЦОР. Иди ты на фиг!
Уходит
ЗАВХОЗ. А что, можно и на фиг.
За сценой раздается душераздирающее мяуканье, которое с небольшими перерывами продолжается во время всей последующей сцены
Выбегает Уборщица
УБОРЩИЦА. Кошмар! Кошмар!
ШЕСТЕРКА. Опять этот проклятый кот! Чтоб ты сдох, зараза!
УБОРЩИЦА. Испугался! Кошмар! Кошмар! Не бойся, Кошмар!
СЕКРЕТАРША. Я вас предупреждала! Немедленно уймите своего кота, пока Герцог Евграфович…
УБОРЩИЦА. Кошмар! Кошмар! Не бойся! Иди сюда! Иди к мамочке!
ХУДРУК. К мамочке или к папочке, а только пусть заткнется, а то действительно…
ЗАВХОЗ. Ша! Слышите?
УБОРЩИЦА. Ой!
ЗАВХОЗ. Не иначе по кулисе вверх полез.
Все бегут за кулисы, потом с шумом выскакивают
ШЕСТЕРКА. Туда побежал!
СЕКРЕТАРША. Нет, туда!
ГОЛОС РАДИСТА. Никуда он не побежал. Он там, за сценой. Слепая команда!
ШЕСТЕРКА. Вот сам иди и лови.
Входит Герцог.
ГЕРЦОГ. Что тут за безобразие? Почему до сих пор не эвакуировались? На центральном входе телевидение ждет, травмированных снимать, носилки пустые, а вы тут скачете? Ученья срываете!
СЕКРЕТАРША. Герцог Евграфович…
ГЕРЦОГ. А это что за дикий вой? Опять тут этот кот? Ведь я строжайшим образом… Убрать кота немедленно!
ЗАВХОЗ. Да никак не поймать его, заразу. Там в углу кресла навалены, так он туда забился.
ГЕРЦОГ. Ничего без няньки не могут. Все надо самому.
Уходит за кулисы
УБОРЩИЦА. Не трогали бы его лучше. Он бы посидел, посидел, да сам бы и вышел.
ШЕСТЕРКА. А вы помолчите. Из-за вашего кота всем неприятности. Это безобразие, животных тут держать. Это ДК, а не…
За кулисами раздается яростный мяв.
Выходит Герцог
ГЕРЦОГ. Это не кот! Это какой-то зверь!
ШЕСТЕРКА. Герцог Евграфович! У вас кровь! Он вас оцарапал?
ГЕРЦОГ. Это просто какой-то кошмар!
ЗАВХОЗ. Вот именно.
ШЕСТЕРКА. Врача вызвать?
СЕКРЕТАРША (Шестерке). Грача! (Герцогу) Пойдемте в кабинет, там аптечка.
ГЕРЦОГ. Это недопустимо! Немедленно меры!
ШЕСТЕРКА. Я и говорю, врача надо!
ГЕРЦОГ. Какого ему еще врача! Меры к нему примите, чтобы не было его сегодня же здесь!
ЗАВХОЗ. Да какие там меры. Посидит и выйдет, правильно сказали.
ШЕСТЕРКА. Да как вы можете! Он же директора…
ЗАВХОЗ. Так что ж его теперь, четвертовать?
ШЕСТЕРКА. Выловить! И выставить!
ЗАВХОЗ. Сама иди лови.
ШЕСТЕРКА. Да как вы… Наказать вас всех за такое!
ГЕРЦОГ. Правильно. Виновных надо наказать. (Секретарше) В приказ.
СЕКРЕТАРША. Слушаю, Герцог Евграфович.
ГЕРЦОГ. За срыв пожара… то есть, я хотел сказать… за эвакуацию… Слушай, может, ты сама нарисуешь?
СЕКРЕТАРША. Ну конечно, Герцог Евграфович, конечно. Вы же травмированный.
ГЕРЦОГ. Сами вы тут все травмированные. Ни на кого положиться нельзя. Кота паршивого столько времени выловить не могут. Да смотрите мне, чтобы немедленно все эвакуировались, телевидение ждать не может!
Герцог и Секретарша уходят
ХУДРУК. Ну что? Пошли на носилки.
ЗАВХОЗ. Строем! И с песней!
Все, кроме Уборщицы, уходят
УБОРЩИЦА. Кошмар, маленький мой, потерпи немного, я тебя сейчас оттуда выручу.
Скрывается за кулисами
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ
ХУДРУК. Приказ на доске читал?
ЗАВХОЗ. Только у меня и делов, что приказы читать.
ХУДРУК. А ты почитай.
Завхоз. Опять подлянка какая-нибудь?
ХУДРУК. Хуже.
ЗАВХОЗ. Ну рассказывай уже.
ХУДРУК. Слушай. За срыв подготовки к пожарной безопасности, за причинение ущерба имуществу ДК и за нанесение телесных повреждений руководителю объявить выговор коту Кошмару. И подпись: директор ДК экскаваторостроителей.
ЗАВХОЗ. Интересная фигня. Он что, не читает, что подписывает?
ХУДРУК. Тише.
Входит Шестерка
ШЕСТЕРКА (Худруку). Наконец-то. Я тебя с утра ищу. Ты мне когда дашь текст ведущего?
ХУДРУК. А зачем тебе текст ведущего?
ШЕСТЕРКА. Ты что, не в курсе? Герцог Евграфович на оперативке ясно сказал, что вести юбилей буду я.
ХУДРУК. Козочка ты моя, такие концерты я всегда вела, и этот тоже буду вести. А ты, цыпочка моя, будешь на входе дежурить, за порядком следить. Уяснила?
ШЕСТЕРКА. Мы это еще посмотрим. Я у Герцога Евграфовича прямо спрошу.
ХУДРУК. Спроси, зайчик мой.
ШЕСТЕРКА. Вот сейчас пойду и спрошу.
Уходит
ХУДРУК. Иди-иди. (Завхозу) Слушай, неужели он с ней спит?
ЗАВХОЗ. Кто с кем?
ХУДРУК. Ну Герцог со своей этой… секретуткой.
ЗАВХОЗ. Не знаю, все может быть. А тебе какая разница?
ХУДРУК. Вот приберет она его к рукам окончательно, узнаешь, какая разница.
ЗАВХОЗ. Так ведь финансовые документы…
ХУДРУК (перебивает). Пойдем покурим.
ЗАВХОЗ. Пойдем.
Уходят
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ
УБОРЩИЦА. Ты Кошмара не видел?
ТАНЦОР. Нет, а что?
УБОРЩИЦА. Да вот как напугали его с этим пожаром, так и нету.
ТАНЦОР. Загулял просто. Придет.
УБОРЩИЦА. Он ни разу еще так долго не пропадал.
ТАНЦОР. Да явится ваш Кошмар. Нашли, о чем переживать.
УБОРЩИЦА. Вы еще пожалеете, то выжили его. Он тут был у нас как ангел-хранитель.
ТАНЦОР. Да уж, ангелочек. Слава Богу, хоть без крыльев.
УБОРЩИЦА. Да он лучше все вас тут был, вместе взятых.
ТАНЦОР. Очень даже может быть.
УБОРЩИЦА. Выговор объявили! Да разве он такое стерпит?
ТАНЦОР. Жестоко.
УБОРЩИЦА. Посмейся, посмейся.
ТАНЦОР. Да я не смеюсь. У меня у самого этих выговоров…
УБОРЩИЦА. Да тебе-то что, тебе ничего не сделается. А Кошмар чувствительный, его нельзя так обижать.
ТАНЦОР. Обижать никого нельзя.
УБОРЩИЦА. Некоторых даже нужно.
Входит Главбух
ГЛАВБУХ (в пространство). Интересно, что здесь делает технический персонал.
УБОРЩИЦА (громким шепотом). Что надо, то и делаю.
ГЛАВБУХ (в пространство). Что-то скучно у нас. Давно премии никого не лишали…
УБОРЩИЦА (громким шепотом). А меня и лишать нечего.
ГЛАВБУХ (в пространство). Что-то давно не увольняли никого…
УБОРЩИЦА (в полный голос). Ну и пожалуйста. Сделайте одолжение. А только я вам Кошмара моего ввек не прощу.
Уходит
ГЛАВБУХ. Ненормальная какая-то.
ТАНЦОР. У всех свои тараканы.
ГЛАВБУХ. Верно. У меня тоже есть. А у тебя?
ТАНЦОР. Сколько угодно.
ГЛАВБУХ. Как интересно. А давай их познакомим?
ТАНЦОР. Почему бы и нет? Давно хотелось с ума спрыгнуть, да все компании не было.
ГЛАВБУХ. Серьезно? Только смотри, мои таракашки очень сексуальные. Не боишься?
ТАНЦОР. Таракашек-то? Нет, не боюсь.
ГЛАВБУХ. А чего боишься?
ТАНЦОР. Да так… Кое-чего.
ГЛАВБУХ. Ну скажи.
ТАНЦОР. Зачем тебе?
ГЛАВБУХ. Это же самое вкусное.
ТАНЦОР. Я в такие игры не очень люблю.
ГЛАВБУХ. А ты и правда со странностями, не зря про тебя говорят.
ТАНЦОР. Мне наплевать, что про меня говорят.
ГЛАВБУХ. А мне и тем более, лишь бы накормить моих тараканчиков. А? Тебе понравится, гарантирую. У тебя такого точно еще не было. Ну?
ТАНЦОР. Ну ладно. Куда поедем?
ГЛАВБУХ. Поедем? Ну нет, я хочу прямо сейчас.
ТАНЦОР. Прямо сейчас не получится.
ГЛАВБУХ. Вот еще. Со мной даже у Герцога получается.
ТАНЦОР. Я не занимаюсь этим где попало. Мне нужен комфорт.
ГЛАВБУХ. Ну куда ты отходишь все время?
ТАНЦОР. И уединение. Есть у тебя, куда поехать? К себе я тебя не повезу.
ГЛАВБУХ. Черт, ноготь сломала!
ТАНЦОР. Жаль. Ногти у тебя красивые.
ГЛАВБУХ. Сам расстегни тогда ремень свой дурацкий, блин!
ТАНЦОР. Я сказал – не здесь. Убери руки и отойди от меня.
ГЛАВБУХ. Но тараканчики же голодные! Они же есть хотят!
ТАНЦОР. Я сказал – не здесь. Убери руки, а то уйду.
ГЛАВБУХ. Ладно, сейчас вызову такси.
ТАНЦОР. Вот это другой разговор. Только не к подруге в однокомнатную, где еще с ней пять человек живет.
ГЛАВБУХ. Смеешься?
Уходят
С разных сторон выходят Шестерка и Уборщица
УБОРЩИЦА. Ну все, пропал. Съест его теперь и не поморщится.
ШЕСТЕРКА. О чем вы говорите, как это съест?
УБОРЩИЦА. А обыкновенно. Вот у Герцога в прошлом году инфаркт был думаешь почему?
ШЕСТЕРКА. Да он старик, Герцог-то. Ему уж под шестьдесят.
УБОРЩИЦА. А Дирижера машина сбила думаешь почему?
ШЕСТЕРКА. Да бросьте.
УБОРЩИЦА. Вот тебе и бросьте.
ШЕСТЕРКА. Вон Радист с ней спит который год и жив-здоров.
УБОРЩИЦА. Радист! Радист сам кого хочешь слопает.
ШЕСТЕРКА. И Циркач с ней спал.
УБОРЩИЦА. Подожди еще, и ему достанется.
ШЕСТЕРКА. Да ну вас, говорите чушь всякую, мне даже страшно стало.
УБОРЩИЦА. То-то вот.
ШЕСТЕРКА. И Завхоз с ней спал, и эти парни, из вокальной группы. Да что говорить, с ней даже из хора ветеранов…
УБОРЩИЦА. И что?
ШЕСТЕРКА. А то, что все цветут и пахнут! Прекратите ересь тут разводить.
Уходит
УБОРЩИЦА. Нет, уходить надо отсюда. Кошмара теперь нету, какой смысл тут торчать?
Уходит
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ
ШЕСТЕРКА. Ой, здравствуйте. А говорили, вы уволились.
ОНА. Последние дни отрабатываю. Сразу после юбилея ухожу.
ШЕСТЕРКА. А почему вы у нас так недолго?
ОНА. Так получилось.
ШЕСТЕРКА. Говорят, у вас что-то с Герцогом вышло?
ОНА. Я его не устроила как творческий работник.
ШЕСТЕРКА. Ужас. Всякие дебилы его устраивают, а вы не устроили, подумать только.
ОНА. Ему виднее.
ШЕСТЕРКА. Вообще дурдом. Я сама подумываю уйти. Тут сколько ни работай, все равно не оценят. Тут совсем другое ценится.
ОНА. Не только тут.
ШЕСТЕРКА. Ой, как вы правы. Чтоб в этой жизни чего-то добиться, надо уметь продаваться. Я вот не умею, мне совесть не позволяет. Но не все такие. Вот вы думаете, зачем Танцор с этой стервой связался?
ОНА. Что?
ШЕСТЕРКА. А вы не знали? Они вчера вместе уехали, такси прямо к ДК она вызвала. А как договаривались, я сама слышала… случайно. Совершенно без стыда и совести баба, прямо посреди ДК на него кидалась. Думаете, она ему нравится? Как бы не так. Ему нравится, что она – Главбух.
ОНА. Это… это их дело.
ШЕСТЕРКА. А может, и правильно. Ведь деньги! Да и Герцог к ней прислушивается. Ну и что, натурой заплатит, подумаешь. От него не убудет. Вот только Секретарша изревновалась уже вся. Но ничего, ей полезно.
ОНА. Зачем вы мне все это говорите?
ШЕСТЕРКА. Ой, да не расстраивайтесь вы так, он того не стоит. Вы что, и про Секретаршу не знали? Он же только и делает, что скачет из постели в постель, плюньте вы на него.
ОНА. Прекратите. Не говорите о нем так.
ШЕСТЕРКА. Что?
ОНА. Мне наплевать, с кем он спит. Я знать этого не хочу. Он удивительный, он… он чистый!
ШЕСТЕРКА. Он?!
ОНА. Да! Он чистый, как снег! Не смейте говорить о нем плохо! Вы все тут, вместе взятые, мизинца его не стоите!
ШЕСТЕРКА. Милая моя, да вам лечиться надо. У вас крыша съехала совсем.
ОНА. Боже мой, что он с собой делает!
ШЕСТЕРКА. Да ничего он с собой не делает. Вы просто его не знаете. Послушайте моего совета, я вам добра желаю. Выкиньте его из головы.
ОНА. Простите, я… я пойду.
Уходит
ШЕСТЕРКА. Вот так вот. Я тоже кое-что могу. Но в самом-то деле, что он в них находит? Главбух еще ладно, но эта-то ведь просто больная какая-то. «Чистый, как снег» - это он-то! Это ж совсем надо идиоткой быть. И неужели я ее хуже?
Уходит
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ (НАКАНУНЕ ЮБИЛЕЯ)
ТАНЦОР (говорит по мобильному). Ты ж сама сказала, видеть меня больше не хочешь. Что? Зачем тебе вторая розетка в прихожей? А, понятно. Ну ладно, черт с тобой, сделаю. Нет, не сегодня. Завтра тоже нет, у нас мероприятие. Послезавтра, может быть. А? Ну слушай, ну мы же с тобой последнее время только и знали, что ругались. Ну зачем опять эту волынку заводить? Может, не стоит, а? Ну ладно, подумаю. Да подумаю, сказал. Ну не грузи меня этими делами. Вот приду, и разберемся.
Входит Худрук
ХУДРУК. Вот ты где. А у меня из-за тебя опять проблемы, ты в курсе?
ТАНЦОР. Какие еще проблемы?
ХУДРУК. Программу не утверждают.
ТАНЦОР. Как это не утверждают? Давно утвердили.
ХУДРУК. Утвердили. А потом ты выкинул финт ушами, кое-кто кое-кому кое-что шепнул, и теперь твои номера Герцог вычеркнул.
ТАНЦОР. Ну и хрен с ним.
ХУДРУК. Значит, хрен с ним? Ты тут с кем попало… занимаешься чем попало, прямо на виду у всех, а эта…как бы сказать помягче… эта сука ревнует, как бешеная.
ТАНЦОР. Это никого не касается.
ХУДРУК. Да ну? Герцог твои номера вычеркнул, все, кроме шарика. И правильно, кстати, сделал. Этим номерам в обед сто лет. Только мне непонятно, почему я тут должна страдать. Почему я-то опять крайняя?
ТАНЦОР. Ну ладно, говори давай, что от меня надо.
ХУДРУК. Номера. Три новых номера. Больше ничего.
ТАНЦОР. Чего?
ХУДРУК. Того!
ТАНЦОР. Так юбилей же завтра.
ХУДРУК. Вчера! Позавчера! Полгода назад! Ты сколько в год новых должен делать, ты мне скажи? По должностной твоей инструкции? А?
ТАНЦОР. Есть у меня новые. С прошлого года у меня…
ХУДРУК. Видела я твои новые. Девчонки твои по сцене пешком ходят.
ТАНЦОР. Неправда.
ХУДРУК. Какая еще неправда. Чистая правда. Любого спроси, и любой тебе скажет.
ТАНЦОР. Что любой скажет?
ХУДРУК. Что когда тебя самого на сцене нет, смотреть у тебя там конкретно не на что. Что невозможно просто смотреть халтуру твою.
ТАНЦОР. Ну ладно. Чего ты хочешь от меня вот сейчас, сию вот минуту чего ты от меня хочешь?
ХУДРУК. Я от тебя хочу? Герцог номера твои не утверждает. Опаздываешь вечно и нет тебя никогда. Репетиции отменяешь.
ТАНЦОР. Когда я отменял?
ХУДРУК. На сцене черт знает что. И задник опять не висит до сих пор. На полу, твою мать, задник вон до сих пор валяется!
ТАНЦОР. Тут-то я причем?! Есть же у нас…
ХУДРУК. Что есть у нас? Нет у нас! Ты за сцену у нас отвечаешь, ты выговор за это уже один раз, забыл разве, ты уже за это получал!
ТАНЦОР. Я не… я балетмейстер!
ХУДРУК. Ты… я бы сказала кто. Не утвердят программу – ты тут больше не работаешь!
ТАНЦОР. Я так разговаривать со мной не позволю.
ХУДРУК. А я больше с тобой разговаривать никак не буду. Напишу докладную Герцогу, и весь будет с тобой разговор. Ясно?
Уходит
ТАНЦОР. Черт бы все это побрал. Правду говорят, ни от чего нет такого геморроя, как от женского пола. А вообще-то сам виноват. Поделом мне. И ведь знаю же, что это гадость, что сам себе буду противен до отвращения. И все равно делаю, как дурак. Что хочу, то и ворочу, дескать. Тьфу! Ну что за скверная натура, блин! Просто взял бы и надавал себе по морде.
Входит Завхоз
ЗАВХОЗ. Ну что, готов ловить котов?
ТАНЦОР. Каких еще котов?
ЗАВХОЗ. Задник вешать. Меня Худрук прислала тебе в помощники.
ТАНЦОР. Мне сейчас не задник вешать, а напиться бы как следует, честное слово.
ЗАВХОЗ. Что-нибудь мешает?
ТАНЦОР. Да вроде...
ЗАВХОЗ. У меня и бутылка есть.
ТАНЦОР. Да ты что?
ЗАВХОЗ. А то! У меня всегда есть. Забыл?
ТАНЦОР. Пошли.
Уходят
ЧЕРЕЗ ЧАС
ХУДРУК. И опять задник не повесили.
ЗАВХОЗ. Безобразие.
ХУДРУК. Я ж тебе поручала.
ЗАВХОЗ. Так не могу ж я один.
ХУДРУК. Почему один? У нас же за сцену… Где он?
ЗАВХОЗ. В астрале.
ХУДРУК. Да не он. Танцор где, я спрашиваю?
ЗАВХОЗ. А я отвечаю: в астрале.
ХУДРУК. О Боже, этого только не хватало. Как он умудрился?
ЗАВХОЗ. Понятия не имею.
ХУДРУК. А задник-то? Вешать-то кто будет?
ЗАВХОЗ. Не знаю.
ХУДРУК. Да вы в гроб меня загнать хотите?
ЗАВХОЗ. Да не переживай так, все устаканится.
ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ЧАС
Входит Танцор. Он заметно пьян. За ним входит Она.
ТАНЦОР. У каждого есть свой страх. У каждого. Смотря чего бояться. Я смерти не боюсь. Я знаю, как умру.
ОНА. Этого никто не знает.
ТАНЦОР. Я знаю, как умру. Я не собираюсь жить долго.
ОНА. Ты знать этого не можешь.
ТАНЦОР. Мой отец рано умер. Просто упал однажды – и все. Остановилось сердце.
ОНА. Давно это?
ТАНЦОР. Два года уже. Я умру так же. Я уйду ненавязчиво. Я всегда так ухожу.
ОНА. Не надо.
ТАНЦОР. Да это фигня. Уйти – фигня. Не страшно. Я уже уходил сто раз… умирал, уходил… какая разница. Но вот виноватым быть не хочу. Не люблю. Терпеть этого не могу.
ОНА. Ты ни в чем не виноват.
ТАНЦОР. Нет. Когда уходишь, всегда виноват.
ОНА. А может… давай попробуем как-то… может, будем вместе?
Протягивает Танцору руку
ТАНЦОР. Не трогай меня.
ОНА (убрав руку). Я не трогаю.
ТАНЦОР. Не трогай меня. Когда ты прикасаешься ко мне, у меня все клинит. Ты со мной можешь сделать все, что захочешь. Я с тобой теряю власть над своей жизнью. Я с тобой становлюсь как ребенок. Беззащитный и слабый. Не подходи ко мне.
ОНА. Я не подхожу.
ТАНЦОР. Вот это страшно. Умереть – фигня. Страшно вот это.
ОНА. Что – это?
ТАНЦОР. Любить. Не понимаешь? Разве тебе любить меня не страшно?
ОНА. Нет. Только очень больно.
ТАНЦОР. А мне страшно. Не трогай меня.
ОНА. Я не трогаю.
ТАНЦОР. Я не буду с тобой никогда. Не подходи ко мне. С кем угодно, только не с тобой. Уходи.
ОНА. Сейчас.
ТАНЦОР. Тебе больно. Но я не хочу. Я не хочу тебе делать больно.
ОНА. Я знаю.
ТАНЦОР. Я не хочу.
ОНА. Ты не думай об этом. Что бы там дальше ни было… Я тебе бесконечно благодарна.
ТАНЦОР. Я не хочу.
Входит Уборщица.
УБОРЩИЦА. Вот моду взяли, до ночи репетировать. Это она все, Худрук эта ваша. Весь день где-то шляется, по делам по своим, а вечером репетировать. А мне, может, домой надо. А убирать когда? А? Вы тут долго еще?
ТАНЦОР. Мы тут всё уже и давно совсем уже всё.
УБОРЩИЦА. Во, глянь-ка. А я-то думала, он пивка только. А он вон он. Лыка не вяжет.
ТАНЦОР. Это не ваше дело.
УБОРЩИЦА. Погруби мне еще. Все Герцогу скажу, как вы в пьяном виде тут… репетируете.
ОНА. Мы уходим уже. (Танцору) Ты идешь?
ТАНЦОР. Иду.
ОНА. А ты… доберешься? А?
ТАНЦОР. Со мной все в порядке. И всегда будет в порядке. Ясно?
ОНА. Да.
ТАНЦОР. Все со мной в порядке. Я доберусь, куда мне надо. Сам.
ОНА. Конечно.
Уходят в разные стороны.
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ( ЮБИЛЕЙ)
СЕКРЕТАРША. Ну, сцену нашу вы уже знаете. Вот шарик, нравится? А вам лучше на авансцене работать я бы советовала. Вы сценарий видели уже?
ШОУМЕН. Видел. Хороший сценарий, просто на удивление. Кто писал?
СЕКРЕТАРША. Я.
ШОУМЕН. Серьезно? А я слышал, что...
СЕКРЕТАРША. Ну да, тут была одна, ей Герцог Евграфович поручил сначала. Не хотел меня загружать. Только мне потом все равно исправлять пришлось.
ШОУМЕН. Да, это сразу видно, где вы исправляли. Невооруженным глазом.
СЕКРЕТАРША. Ну, это для меня пустяки. Герцог Евграфович говорит, ты у меня скоро главным режиссером будешь. Я даже думала, юбилей вести придется, кроме меня-то некому.
ШОУМЕН. В таком случае прошу прощенья, что нарушил ваши творческие планы.
СЕКРЕТАРША. Да нет, мне понравилось, как вы в тот раз шоу провели.
ШОУМЕН. Вы меня успокоили. А то я весь обдумался, что делать буду, если вам моя манера ведения не понравится?
СЕКРЕТАРША (неуверенно). Вы что, надо мной смеетесь?
ШОУМЕН. Боже упаси. А вот скажите…
СЕКРЕТАРША. Да?
ШОУМЕН. В прошлый раз со мной занималась такая серьезная дама…
СЕКРЕТАРША. Это худрук наша.
ШОУМЕН. Ну и?
СЕКРЕТАРША. Ну и лезла все время не в свое дело. Ее дело – коллективами заниматься. А что?
ШОУМЕН. Да в общем ничего, просто интересно.
СЕКРЕТАРША. Герцогу Евграфовичу известно стало из верных источников, что она превысила свои полномочия… вы меня понимаете?
ШОУМЕН. Не очень.
СЕКРЕТАРША. В финансовом плане.
ШОУМЕН. А, ну конечно. И как я сразу не догадался. И теперь?
СЕКРЕТАРША. И теперь я за все мероприятия отвечаю. Если у вас какие вопросы есть, то это ко мне. Особенно если по финансам.
ШОУМЕН. Нет, у меня пока что только по сценарию.
СЕКРЕТАРША. Слушаю вас.
ШОУМЕН. Вот тут сценарий начинается танцем на шаре.
СЕКРЕТАРША. И хороводом.
ШОУМЕН. Ну да. А вам не кажется, что этот танец на шаре должен быть финальным?
СЕКРЕТАРША. Не кажется. Ему в хороводе самое место.
ШОУМЕН. Я, конечно, не рискую спорить с таким специалистом, как вы. Но ведь если в начале продать самый лучший номер…
СЕКРЕТАРША. С чего это самый лучший? У нас великолепная программа. Хор ветеранов, русские народные танцы, частушки. А «Гарем» у нас какой замечательный!
ШОУМЕН. Простите?
СЕКРЕТАРША. Это наш ансамбль восточных танцев. Просто блестящий коллектив. Имеет звание народного! Куда там хороводу.
ШОУМЕН. Да я, собственно, не про хоровод. Я про…
СЕКРЕТАРША. А про этого халтурщика я и говорить не хочу. Я бы совсем этот танец сняла, да Герцог Евграфович просил оставить. Без него, говорит, хоровод совсем куцый получается.
ШОУМЕН. И действительно. Ну ладно, пусть так. Значит, в начале у меня текста нет? Прямо сразу хоровод выскакивает?
СЕКРЕТАРША. Да, я там текст убрала.
ШОУМЕН. А может, все-таки поприветствуем зрителя?
СЕКРЕТАРША. Потом поприветствуете. А кстати…
Входит Танцор
Ого! До начала еще полчаса, а ты уже на месте? Что с тобой, ты не заболел?
ТАНЦОР. Со мной все в лучшем виде.
СЕКРЕТАРША. Рада слышать… после вчерашнего.
ТАНЦОР. Вчерашнее осталось вчера. Сегодня я устремлен в будущее.
СЕКРЕТАРША. Ну-ну. Ладно, пойду остальных пошевелю. Ни на кого нельзя положиться, все самой нужно контролировать.
Уходит
ШОУМЕН (Танцору). Здравствуйте.
ТАНЦОР. Привет столичным звездам!
ШОУМЕН. Вы тоже в некотором роде звезда.
ТАНЦОР. Ах, оставьте, вы меня смущаете.
ШОУМЕН. Серьезно, мне тут показывали видео. Я был просто поражен. У вас фантастический драйв и при этом большая точность движений.
ТАНЦОР. Спасибо.
ШОУМЕН. Мне очень жаль, что я вовремя не оценил вас.
ТАНЦОР. Не беда, не последний день живем.
ШОУМЕН. Я вообще был о вас плохого мнения. Приношу свои извинения. Я ошибался.
ТАНЦОР. Да бросьте. Я сам о себе плохого мнения. Подумаешь, делов-то!
Входит Худрук
ХУДРУК (Танцору). Ты уже тут? Отлично. А девчонки?
ТАНЦОР. А зачем тебе девчонки? Номера ведь вычеркнули.
ХУДРУК. Так они что, не придут?! Ты с ума сошел?
ТАНЦОР. Да тут они, не волнуйся. Переодеваются уже.
ХУДРУК. Ты так не шути, а то меня инфаркт трахнет. А что там с фонограммой?
ТАНЦОР. Не знаю.
ХУДРУК. Никто ничего не знает. Радист, ты тут?
РАДИСТ. Чего надо?
ХУДРУК. Фонограммы все?
РАДИСТ. Как в аптеке.
ХУДРУК. И хоровод?
РАДИСТ. Какой хоровод?
ХУДРУК. Нет, они меня в могилу загонят. Как это какой хоровод?
РАДИСТ. Мы же под Танцора репетировали.
ХУДРУК. Да мало ли под что мы тут репетируем? Может, мы под чижик-пыжик репетировать будем или под мурку!
РАДИСТ. Тогда под мурку и выступать будете.
Входит Шестерка
ШЕСТЕРКА. И опять чего-то не поделили, ну что за люди тут у нас. (Увидев Танцора) А, привет. Как ты после вчерашнего? Головка не бо-бо?
ТАНЦОР. Свеж, как морской бриз и весел, как майское утро.
ШЕСТЕРКА. Да что ты говоришь! Мне бы так. Я вот не пила, а голова с утра раскалывается.
Входит Механик
МЕХАНИК. Ну вот, я на месте.
ТАНЦОР. Значит, можно начинать.
ШЕСТЕРКА. Почему?
ТАНЦОР. Ну, самый главный актер на месте – зачем остальных ждать?
МЕХАНИК. Все смеешься. А вот кто бы тут на сцене вам все сделал, если бы не я?
ШЕСТЕРКА. Если бы не он! Ну и наглые люди все-таки бывают!
МЕХАНИК. Ты так со мной не разговаривай. Ты вот его (показывает на Танцора) спроси, справится он без меня со сценой или нет?
ТАНЦОР. Ну о чем разговор. Куда мне без тебя.
МЕХАНИК. Вот. И хоровод у вас без меня не получится.
ШЕСТЕРКА. Нет, вы подумайте!
ХУДРУК. Послушай-ка, дружочек, рыбка моя серебряная. Если ты только кончик носа на сцену высунешь…
МЕХАНИК. Это почему? Хоровод ведь общий, так? А я что, не человек? Я что, хуже всех?
ХУДРУК. Слушай внимательно, канареечка моя ненаглядная. Вылезешь на сцену – потом не обижайся.
Входят Завхоз и Уборщица
МЕХАНИК (Завхозу). Вот хоть ты скажи. Ведь хоровод общий? Почему она меня моих прав лишает?
ЗАВХОЗ. Ты желаешь в хоровод? Да нет проблем. Милости просим.
ХУДРУК. Прекрати уже, он шуток не понимает. (Механику) Ты въехал, что я сказала? Смотри мне.
УБОРЩИЦА (тихонько подошла к Шоумену). У меня к вам личная просьба.
ШОУМЕН. Личная? Это интересно.
УБОРЩИЦА. Я раньше все любовь хотела, помните? А теперь насмотрелась на эту любовь, ну ее совсем в пень. Мне, кроме моего Кошмара, ничего не надо. Можете вы сделать, чтобы он вернулся? Ну пожалуйста! Мне без него жизни никакой нету.
ШОУМЕН. Вы удивительная женщина. У вас такие оригинальные желания.
УБОРЩИЦА. Так можно?
ШОУМЕН. Вы знаете, я бы на вашем месте не беспокоился. Кошмары всегда возвращаются, есть у них такое свойство.
УБОРЩИЦА. Ой, спасибо!
Входят Герцог, Секретарша и Главбух
ГЕРЦОГ. Ну, я смотрю, все на месте.
СЕКРЕТАРША. Все, Герцог Евграфович.
ГЕРЦОГ. А в рубке?
СЕКРЕТАРША. И в рубке.
ГЕРЦОГ. Тогда давайте начинать.
СЕКРЕТАРША. Конечно, Герцог Евграфович.
ГЕРЦОГ. Тогда вперед. Готовность – три минуты.
Уходит
СЕКРЕТАРША. А ну за кулисы все быстро!
МЕХАНИК. А ты чего раскомандовалась, ты кто такая?
ХУДРУК. Заткнись и убирайся со сцены. Все за кулисы, приготовиться резко.
Все уходят. Секунда сцена пустая, потом меняется свет и включается тема Танцора. На сцену выскакивает хоровод. Там все, в том числе и Механик. Хоровод обходит круг, выходит Танцор, взлетает на шар,
начинает танцевать. Внезапно врубается сигнализация.
МЕХАНИК (вырываясь из хоровода). Пожар! Горим! Пожар!
Танцор сбивается с такта, оступается и падает с шара. Выключается свет. Когда свет включается, сцена пуста, только Танцор без движения лежит рядом с шаром. Входят Герцог, Секретарша, Худрук, Главбух, Шестерка, Завхоз. С другой стороны влетает Она, останавливается как вкопанная.
ГЕРЦОГ. Свидетельство о смерти сделали?
СЕКРЕТАРША. Вот.
ГЕРЦОГ. Место на кладбище?
СЕКРЕТАРША. Заказала.
ГЕРЦОГ. Уже оплатили?
ГЛАВБУХ. Пока нет.
ГЕРЦОГ. Покажи расклад.
Главбух подает Герцогу бумажку.
Ага. Это за место, это что? Ага, венки, две штуки. Нормально, хватит. Это… ну да, гроб. А это что еще?
ГЛАВБУХ. Это за рытье могилы.
ГЕРЦОГ. Ничего себе. Нехило стоит его похоронить. Прокормить и то дешевле было. Ладно, дальше что? Вот это что?
ГЛАВБУХ. Это катафалк.
ГЕРЦОГ. Вычеркни. Я автобус бесплатно найду. И венки вычеркни.
СЕКРЕТАРША. Гроб подешевле можно.
ХУДРУК. И так все нервы вымотал. Юбилей сорвал. Еще замену ему теперь искать.
ЗАВХОЗ. А кстати. Костюмов на нем до черта числится. Они хоть тут у него, в ДК?
ШЕСТЕРКА. По кабакам небось где-нибудь. В «Корвете», где он там еще работал?
ГЕРЦОГ. Ладно, хватит. Некогда. Похороны во сколько завтра?
СЕКРЕТАРША. В десять.
ГЕРЦОГ. В десять, в десять… В девять планерка. Потом в департамент. Нет, не успеваю. (Секретарше) Съездишь за меня. Скажешь там… ну, не знаю.
СЕКРЕТАРША. Легко.
ГОЛОС РАДИСТА. Слушайте, вы что стоите? Горим же! Пожар!
СЕКРЕТАРША. Да мы слышим, слышим. Не глухие.
Общий смех.
ГОЛОС РАДИСТА. Серьезно горим! Пожар в ДК, слышите!
ГЕРЦОГ. Все шуточки дурацкие шутим?
ГОЛОС РАДИСТА. Какие шутки на хрен! Вы что, запаха не слышите?
Все принюхались.
ЗАВХОЗ. А ведь правда! Серьезно, блин, горим!
Разбегаются. На сцене остается лежащий Танцор и Она. Оба не двигаются.
В отдалении – шум пожара и суета. Входят Шоумен и Режиссер.
ШОУМЕН. Ну вот и все.
РЕЖИССЕР. Да, вот и все.
ШОУМЕН. А я еще думал, стоит ли жить. Какой дурак.
РЕЖИССЕР. Все мы в этом смысле дураки.
ШОУМЕН. Прощай, Танцор.
РЕЖИССЕР. Прощай, Танцор.
ШОУМЕН . Но послушай… В этих делах, конечно, нам ничего не понять. И все-таки – почему?
РЕЖИССЕР. Не знаю. Наверное, просто кто-то же должен любить без страховки. Смертельно и непоправимо… Иначе и правда всему конец.
ШОУМЕН. Да это-то ясно. Но почему так безнадежно? Почему нельзя, чтобы все получилось? Неужели они не заслужили?
РЕЖИССЕР. Причем тут заслужили. Любовь – вообще провальный номер, сам говорил. Прыжок через невозможное.
ШОУМЕН. Ну и что? Ведь она же есть! Значит, невозможное все-таки возможно.
РЕЖИССЕР. О чем теперь говорить. Все кончено. Если только кто-нибудь другой… другие.
ШОУМЕН. Не могу с этим согласиться. Нет. Всё во мне протестует.
РЕЖИССЕР. Чего же ты хочешь?
ШОУМЕН. Чтобы им была дана вторая попытка.
РЕЖИССЕР. Но он же мертв. Разве что чудо?
ШОУМЕН. А разве все вокруг - не сплошная цепь чудес? Прекрасных или страшных, не важно.
РЕЖИССЕР. Но даже если им будет дан второй шанс, у них ведь снова ничего не получится.
ШОУМЕН. Откуда ты знаешь?
РЕЖИССЕР. Да потому что нам вообще такого не положено, это не в наших возможностях. Потому что мы…
ШОУМЕН. Смотри!
Танцор приподнимается. Шум пожара стихает.
РЕЖИССЕР (шепотом). Быстро пошли отсюда!
Уходят
ТАНЦОР. Ты здесь?
ОНА. Да.
ТАНЦОР. Я конкретно свинья. Так и не позвонил тебе.
ОНА. Ерунда.
ТАНЦОР. Может, давай сейчас поговорим? Так даже проще будет.
ОНА. Давай.
ТАНЦОР. Хотя, собственно, о чем говорить? Просто возьмемся за руки, выйдем отсюда вместе и больше не расстанемся. Согласна?
ОНА. Ты еще спрашиваешь.
ТАНЦОР. Ты знаешь, я ведь не сахар. Мне и самому-то с собой сложно. Иной раз такое выкину, что сам поражаюсь.
ОНА. Это не важно. Только будь рядом.
ТАНЦОР. Я вот он.
ОНА. Вижу.
ТАНЦОР. Теперь никуда не денусь.
ОНА (провела рукой по его лицу). Что это? Ударился?
ТАНЦОР. Фиг его знает. Наверно.
ОНА. Больно?
ТАНЦОР. Немного. А что, синяк? У тебя есть зеркало?
ОНА (поискав в карманах). Нету.
ТАНЦОР. Сильно заметно?
ОНА. Да нет, не сильно. Чуть-чуть.
ТАНЦОР. А то ночью мне в «Корвете» танцевать, да и завтра...
ОНА. Да не видно почти.
ТАНЦОР. А времени-то сколько?
ОНА. Сейчас узнаем. (Достает телефон или смотрит на часы) Почти десять.
ТАНЦОР. Ого!
ОНА. Во сколько там у тебя? В одиннадцать?
ТАНЦОР. Так переодеться же надо еще и с синяком что-то сделать.
ОНА. Тогда летим?
ТАНЦОР. Летим!
Уходят
Вбегает Уборщица
УБОРЩИЦА. Кошмар! Кошмар! Кошмар вернулся!
Занавес
Январь 2009 – июль 2012
Ирина Танунина
Контакты: irina-tanunina@yandex.ru, скайп irina-tanunina,
ICQ 558-588-523, телефон 89191679417
|
 4  1208
|
|
| |
|
На одном дыхании. И мне так хотелось, чтобы все персонажи, кроме ТАНЦОРА и ЕЁ явно оказались "потусторонними режиссерами"))
|
|
|
1
17.07.2012 20:10:48
|
Спасибо!))) Нет, к сожалению, они вполне реальны.)
|
| |
|
Прочитала с интересом. Динамично, представляется спектаклем. Кошмар!!!  |
|
|
| |
|
|
