Алиса бежит за кошкой, Алисе поймать бы кошку, Алиса прекрасно знает, что бегать запрещено, и все-таки выбирается вечером из окошка — ведь кошка такая милая. Практически, как щенок. Алиса не любит север за холод и необжитость, юг за зудящий зной и запад за всё про всё, за что не любить восток — найдёт, ведь не лыком шита, и в то, что Алиса любит, Алиса себя несёт. А кошка меняет пол, а кошка-сороконожка, а кошка меняет форму, а кошка меняет шерсть, а кошка девятиглаза, Алиса сама немножко уже проживает в кошке и снова Алисе шесть.
Алиса не любит руки, Алиса не любит ноги, отстегивает все это и катится колобком подальше от автострады и вечно звенящих Нокий, и по земле стучит, как будто бьет кулаком. Алисе надоедает, Алиса послушно лезет к зевающему Чеширу, чтоб заново стать собой, а у него во рту растет голубая плесень, которая лишь Алисе и кажется голубой. И стал колобок квадратом, и станет квадрат Алисой, Алисой одна Алиса не может обратно стать. Здесь лисы как будто зайцы, а зайцы как будто лисы, Алису не научили в школе считать до ста.
Алиса считает пальцы, сейчас их четыре штуки, а вот их уже двенадцать, а вот их обратно пять. Алиса не любит пальцы. Алиса не любит шутки. Алиса не любит все, что видится ей опять. Алиса не любит в карты — ни в преферанс, ни в покер, её окружают карты формата А2-А3, рисуя на тонких ручках кровавые пыль-дороги, ведущие из "снаружи" в таинственное "внутри". И катятся по дорожке колеса без торможенья, скользя по синюшным трубам Алисиных тонких жил, трава изо всех обочин цветет моровым жень-шенем — попробовав хоть разочек, поймешь, что еще не жил.
Алиса не любит драться. Но пальцы зажали ножик не то чтобы против воли в девчоночьем кулачке... Брось вещи и документы! Спасайся, беги кто может, от пигалицы, взращённой на краденом молочке. Алиса не любит очень вытаскивать нож из глаза какого-нибудь врага, приставшего на пути — но режется как по маслу вонючая протоплазма и этого, и другого; попробуй-ка, напади! Алиса не любит норы и жителей их до колик, которых она когда-то рисунком сложила в стол. О белую шерстку вытрет кровавые лапки Кролик, гыгыкнет как полоумный и вцепится ей в подол.
Алиса почти верблюдом застряла в ушке игольном, но выбраться невозможно, Алиса уже не та, которая пела песни в платьице синем, школьном, и море Алисе снится с пеною изо рта. И водяная толща считается, верно, в тоннах над переставшей мыслить Алисиной головой... Алисы сегодня много. Алисы в воде не тонут. Боюсь, что никто из них уже не придет живой. И дно под ее ногами становится травяное, через какое-то время Алиса приходит в лес и совершает сальто — двойное или тройное — прыгнув туда, куда бы никто из нас не залез.
Алиса стругает спички из ветки, что стулом служит, навертываясь примерно с девятого этажа, но падает вверх в растущую перед глазами лужу, а в пятке сидит занозою собственная душа. Алиса сигает в лужу и вдруг расправляет крылья, и лужа играет в небо, Алиса играет в птиц. Что это, объясни мне? Излом мозговой коры ли? А мы-то ее считали одною из выпускниц. Я вижу, Алиса реет оборванным синим флагом на высохшем Иггдрасиле, стоящем на голове. Кто-то же должен ей представиться добрым магом и я пью её таблетки. На этот раз целых две.
И деревянный пол становится мне танцполом, и мне так спокойно, будто со мною мой лучший друг. И что-то в моем нутре, казавшееся бесполым, становится вдруг Алисой, как, впрочем, и все вокруг. Алиса синеет небом, Алиса желтеет полем, Алиса цветок срывает: "мол, хочешь, он будет твой?" Алиса летит, хохочет и спрашивает: "Не больно?", кивая самой себе же отрубленной головой.
*при создании этого текста ни одно психотропное вещество не пострадало
|
5 
