Человек — дитя. Homo ludens из гуттаперчи.
У него ладони в краске и, между прочим,
он сажает ландыши, а не печень.
Потому что он не испорчен. Не опорочен.
Он не представляет, как он непрочен.
Он еще не знает, что он не вечен.
Человек — старик без имени и жилища.
Отпечаток прошлого в настоящем.
Он вообще уже ничего не ищет,
кроме тайны, спрятанной в черный ящик.
Он мечтает быть вечно спокойно спящим
в пепелаце, взлетающем с пепелища.
Человек летит, если он — дитя. Если он — старик, то
он лежит, прорастая в землю. Синдром Парето,
перемещаясь с прескриптума на постскриптум,
явственно рассказывает про это.
Человеческой жизни хватает на два ристретто,
выпитых под изумительнейшую скрипку. |
2 
