Здравствуй, моя одинокая и милая,
и кем-то там созданная, и любимая кем-то - там,
Я, пожалуй, тебе посвящу самую искреннюю
и длинную исповедь
Из данных мной, а было их...
ни одной,
Ни одной и не дам.
Помню… мне то ли 12, то ли бы 10 лет – я в школу ходил,
Вот тогда же, тайком, сигарету последнюю выкурил,
И сосед-попугай, отчего-то все время твердил –
Не садись! Не садись играть в карты, не зная прикупа.
А я, голожопиком, бегал, сражался, боролся
С драконами, колдунами и медведями.
Измочаленным псом, рычал на прохожих, словно чумной.
Меня за загривок домой затаскивали временами,
Вручали матери – держи, Любаш, твой.
Чуть позже… годом, а может пятью,
Все тот же сосед,
но уже с сединой и глазами навыкате,
Учил меня драться, курению, питию.
При этом твердил – не садись!
Никогда не садись играть в карты, не зная прикупа.
А потом… я влюбился, и что-то да ничего.
Потому что пространство, постепенно,
не сразу, но сузилось до,
До ничего, до ничто и человека это «ничто» приютившего.
Запылала строка, поломалась и сломала меня заодно,
Меня – этот жар, этот бред, эту боль ощутившего!
Не знаю, не могу сказать через сколько,
А... все прошло.
Сердце вняло уму, и любовь,
Будто мертвая рябь по, на луже мутной.
Кому?
Десять тысяч тому, и вообще я давно живу но...
Вчера, в полусне,
мне привиделся дедушка облика дикого,
Говорит - че, ты снова влюбился? Не жалко маму?
Что о стенку горох.
Все играешь, играешь, не зная прикупа! -
И швырнул, напоследок, в лицо мне крестовую даму.
Играю, играю, на том и стою, что чувствую. |
0 
