Отчаявшись напиться в этот вечер,
Я очутился в сумрачном лесу,
Точнее, на бульваре. Кюрасао
Фонарного плафона моему лицу
Давал тот благородный отсвет
Тоски по родине, который
Был свойственен ну,эмигрантам разве что
Или бледнеющим героям
Романтизма.
И было,в общем, всё одно:
Рязани грязь иль небо Аустерлица.
И даже куст (по правде, - дерево)
Рябины
От безразличья не спасет.
Однако преданность
Нервирует
Скамьи к фонарному столбу.
Нет, я честно не ропщу
На улитарность прожитых годов
Читай: улитка. Стольких выпивох
Рассея-матушка у неба отмолила,
Что за себя просить уже грешно
И как-то некрасиво.
Эффектное отсутствие длины
Сверкает молнией коленок
Как жаль, что сливы губ
В скабрёзном освещеньи
Так и останутся немы на все мои
Полу-молитвы, полу-восхищенья.
Кого-то возлюбить, кроме себя,
Возможным стало только с расстоянья,
Я не игуменья Мелания,
Но,кажется,еще не мизантроп.
За линией вальяжно вытянутых ног-
Иллюзия стены невовлеченья,
Скачи, скачи, подвыпивший народ,
В мое зал'ипное безвременье. И главное тут-
Корень -лип-, то бишь неправда кварцевых часов.
Как прежде, в полыньей зыбкости веков,
Я на пороге.
С дурманом в темени,
Сводимый мыслями к нулю
До состояния согбенности, я на пороге.
Сижу, курю.
Хорошо бы сказать "спасибо"
За, в целом,гладкую судьбу,за нежелание карьеры,
За горечь слез и прочее,что не люблю
В своем пустом невожделеньи ко всему.
Отчаявшись, волок в бездонный вечер
Я сам себя и на своем горбу,
Считай, на четвереньках. |
2 
