|
|
| ПРОИЗВЕДЕНИЯ |
|
|
| Новелла |
19.07.2011 13:16:19 |
|
Начался пролог представления. Под бравурный марш носились бравые джигиты, а тонкая гимнастка с хула-хупом выделывала в самом центре манежа такие кунштюки, что почтеннейшая публика, затаив дыхание, гадала: если это – лишь пролог, что же дальше? А дальше по программе значился клоунский дуэт с репризой «Я вас умоляю!». Но Василий Васильевич, инспектор манежа и шпрехшталмейстер, знал совершенно точно, что ровно половину этого дуэта, заслуженного артиста Андрея Валентиновича Кравцова, по кличке Бублик, с признаками того самого делирия имени товарища Тременса, который не слишком искушенные в латынях граждане именуют белою горячкой… Короче, «скорая его увезла. Второй клоун, Румпель, последний час провел в буфете, и пил там тоже отнюдь не чай. Перед форгангом разминались уже воздушные гимнасты, а клоунов не… Да вот же они!
Румпель, вроде даже и трезвый, пришел с примечательным незнакомцем: невысок, тощ; парик дыбом, синий нос, грим в стиле «привет графу Дракуле»… Но – явно клоун. Спасены?..
- Борис, ты кого это привел? – спросил Василий Васильевич, боясь поверить счастью.
- Это Митяй, мой новый партнер, - смиренно ответил Румпель.
- Луноходов утвердил?
- Какое там, Васильич… Это ж импровизация на ходу. Ты слышал ведь про Бублика?
- Ну да, а то как же… Ладно, деваться некуда. Косячьте поменьше, и, глядишь, все обойдется. Атас!
Они отскочили в сторону, и за форганг проскакали отработавшие свой номер джигиты. Следом протанцевала гимнастка.
- Ну, три-четыре… - шепнул Румпель, и они, хором заорав «Здрасьте! Мы приехали!» выбежали на манеж.
«Я вас умоляю» прошла на ура. «Сам ты Бонифаций» сорвал мощный апплодисмент. С третьей репризой, «Бобик в гостях у олигарха», получилось трудно, потому как Митяю пришлось работать за клоуна и ассистента одновременно, но народу тоже понравилось. «Веники-вареники» он едва не испортил, потому как забыл текст, но с перепугу понес такую отсебятину, а Румпель так мастерски подыграл, что никто ничего не заметил. И вот, наконец, крайний выход: антре «Всем спасибо, все свободны». И снова: без сучка, без задоринки! Фан-тас-ти-ка!
- Весь вечер с вами клоуны Румпель и – впервые на манеже! - Митяй! – провозгласил Василий Васильевич, и под гром аплодисментов они вкатились на велосипедах за форганг.
- Я не знаю, не знаю, что я с тобой сделаю! – восторженно проорал Борис Федорович, обнимая Митяя. – С дебютом тебя, дурилка картонная! Жди меня тут, я через пять минут вернусь. Не забудь: сейчас Решетникова, эквилибристка, а потом парад-алле, надо опять выйти и сделать всем ручкой. Так что кури, но далеко не уходи.
***
Всего полтора часа назад Митяй не мог и мечтать о клоунской карьере. Он скромно стоял на ушах точнехонько посреди репетиционного манежа, и думал, что бы такое подарить мастеру на пятьдесят первый день рождения. Хорошие такие уши, прочные – бутафоры клялись всем, чем только можно, что до ста двадцати кило выдержат. При весе всего в семьдесят можно не переживать за их надежность. Но что подарить Румпелю?
Со вздохом Митяй сделал кульбит, потом сел, помотал головой. Посидел чуть, подобрал тяжеленные – плата за прочность – уши, поплелся в гримерку. А она оказалась заперта.
- Ничего себе! – пробормотал Митяй. – Вход уж пять минут как начался! – И впрямь, со стороны фойе доносился гул – это зрители. Митяй бросился по соседям, искать мастера, и узнал, что Валентиныч доигрался, а Румпель в печали. И представление под угрозой, потому как подменный коверный Бредихин лежит дома с тяжелой формой гриппа, а программа с названием «Соло для клоуна» не имеет права быть показанной без единого клоуна…
Собственно, что делать, он знал. Других вариантов как-то не просматривалось. Этот, единственный, заставлял коленки дрожать, а весь организм – обливаться холодным потом, но ведь иного не дано… И побежал Митяй к костюмерам.
Костюмерша Клавдия Сергеевна любила иной раз поговорить о том да о сем с нескладным мальчишкой, чем-то похожего на ее сына, когда тому было восемнадцать; и потому четверть часа спустя из костюмерной вышел высокий гражданин, на котором, как на вешалке, болтался солидный дирижерский фрак. Полосатые штаны и кеды шестидесятого размера выдавали принадлежность гражданина к племени клоунов, а черно-седой парик стоял дыбом. Осталась мелочь – загримироваться.
Борис Федорович сидел в артистическом буфете, цедил уже вторые сто граммов, курил и пытался понять, сможет ли он вытянуть представление на старых сольных репризах. Вспомнить бы их еще: последние семь лет работали только дуэтом… Тут к столику кто-то подошел. Румпель поднял глаза и обалдел.
Митяй растерялся: только вот что все прекрасно знал и представлял, но вот он – шеф: большой, усталый и без грима; до начала представления – всего пятнадцать минут, а это значит лишь то, что времени нет, нет его совсем…
- А вот и я! – произнесло странное существо отменным фальцетом освященный веками клоунский девиз.
- Супер! – выдохнул Румпель облако сорокаградусного восхищения. – А ты кто?
- Мастер, неужели не узнаёте? – пробормотало существо растерянно и знакомо. – Это ж я, Митяй…
- Митяй? – Румпель и в самом деле очень сильно удивился. Ничего подобного от своего ассистента и, по совместительству, разнорабочего он никак не ожидал.
- Да, мастер. Я же все ваши репризы давно наизусть знаю. Давайте я… в общем, это… вместо Андрея Валентиновича.
- С ума ты, братец, сошел, что ли? Хотя, если посмотреть, другого-то и не попишешь ничего, друг ты мой Митька. Рискнуть ли на старости лет? – бормотал Румпель под нос, откровенно любуясь клоуном, переминающимся у стола с ноги на ногу. – И не боишься?
- Очень боюсь, - честно признался Митяй. – Но как иначе?
- Митя, - проникновенно произнес Борис Федорович. – Если этот бред у нас получится, я не знаю, что с тобой сделаю, чудовище ты вида ужасного… Кто ж тебя так расписал?
- Цирк не без добрых людей…
- Погнали в гримерку! Я буду одеваться, краситься и говорить. А ты будешь слушать. Во-первых, никогда и ничего не бойся. Ты ж бываешь на манеже каждый вечер, когда собак мне выводишь для «Бобика». Так я тебя заверяю: быть на манеже просто так и что-то там еще делать – почти одно и то же; по крайней мере, думай именно так. Сколько там времени?
- Без пяти семь.
- Фигня, прорвемся. Слушай дальше. Когда не движешься, работай чаще спиной к форгангу. Это, надеюсь, понятно?
- Да, мастер.
- Вообще, ориентируйся по мне, о прочем не думай… Идём!
И вот дебют состоялся, и Митяй стоял за форгангом и курил, не в силах еще поверить, что это все – по правде.
С манежа раздался вопль. Зал ахнул и загудел.
- Упала… - выдохнул кто-то.
- Она не встает. Униформа! – скомандовал Васильич. В зале замигал свет. – Коверный, пошел!!!
- Я?.. – с ужасом спросил Митяй.
- Ты, ты! Пошел, твою мать!
Митяй дико огляделся, зацепился взглядом за замершую уборщицу. Подскочил к ней, вырвал из рук ведро и швабру, и, истошно вопя «А вот и я!!!» выскочил на манеж и помчался по кругу, расплескивая воду.
- Униформа! Три ведра воды на форганг, пулей! – на всякий случай велел шпрехшталмейстер.
- А-а-а-а!!! О-о-о-о!!! У-у-ух-ха-ха-ха!! – орал новоиспеченный коверный, описывая круг, словно стремясь догнать все еще скачущую по манежу лошадь упавшей эквилибристки. Второй круг. Третий. На четвертом кубарем вкатился Румпель.
- Митяй!
- А-а-а!!! У-ах-ха-хааа!!!
- Митяй!
- Ась? – соизволил остановиться.
- Что это ты тут делаешь?
- Как это что? Бегаю!
- А зачем ты бегаешь?
- Здоровье укрепляю!
- А ведро-то тебе зачем?
- Надо, надо умываться по утрам и вечерам! – проорал Митяй, выливая на себя остатки воды из ведра.
- Клёво! – восхитился Румпель, краем глаза отмечая, что манеж освободили, травмированную Решетникову унесли, перепуганную лошадь поймали и увели. Это хорошо, еще минутки три-четыре, и можно сворачивать. – Эй, там! Воды мне!
Униформист притащил новое ведро.
- Закаляйся, если хочешь быть здоров… - пропел Румпель, опрокидывая над собой ведро. – Ааа! Отлично! Так, а швабра нам для чего?
- А это ты сейчас узнаешь! – заговорщицки произнес Митяй и, явно подражая Румпелю, бросил в сторону форганга: - Эй, там! Воды мне!
Появился тот же униформист с очередным ведром. Митяй скомандовал ему «стоять!», обмакнул швабру в воду и принялся натирать беднягу этой самой шваброй. Выглядело это все достаточно нелепо, но на то она и импровизация.
- И что это, друг мой? – осведомился Румпель.
- Навожу чистоту в наших рядах! – пропищал Митяй.
Подгоняемые Васильичем, на манеж выбежали остальные униформисты, вооруженные аналогичным инвентарем, вскоре вышел и сам шпрехшталмейстер с пылесосом наперевес, и пошла-поехала веселая куча мала. В зале смеялись и хлопали.
- Ребята, завязываем, - шепнул Румпель.
- Все! Наши ряды теперь – чище не придумаешь! – заорал Митяй, отбрасывая швабру в сторону. – Да здравствует чистота!
Зал одобрил спонтанный банный день бурными овациями.
- Представление окончено! До новых встреч, дорогие друзья! – провозгласил Василий Васильевич.
Митяй стрельнул у униформиста сигарету, курил; пальцы его дрожали.
- Ух, и дури ж у тебя, Митяй, - покачал головой Борис Федорович. – Вот ты клоун!
- С днем рождения вас, мастер!
- И тебя, коверный! |
 0  941
|
|
| |
Димуль, привет! Очень симпатично получилось!)) Легко! Какой у тебя своеобразный юмор))) смеялась! 
Незабудку тоже прочла, завершение было неожиданным, но в общем - очень мило!))
Про танцы - ещё читаю)) Спасибо!) |
|
|
| |
|
|
