С древних времен городом правили вампиры. Они получили Разлад, когда тот, разрушенный почти до основания, корчился и шипел под коричневым солнцем, утопая в клубах зловонного дыма. Горели крыши домов, земля была вспахана взрывами, растительность гнила и источала смрадные испарения. Из-за близости незримого врага сама земля рождала ядовитые соки, изъязвленная небрежными касаниями и зловещими в своей колоссальности следами космического вторжения.
Причин той войны не помнит никто из живущих в городе людей и не разглашает никто из доселе бодрствующих вампиров; людские мифы говорят, однако, о том, что именно вмешательство вампирской расы избавило Разлад от полного разрушения. Город был атакован неведомым врагом, представлявшем собой иноуровневую форму жизни; человеческое оружие не могло ни уничтожить ее, ни нанести хоть сколь-нибудь заметный урон. Только благодаря психическим способностям вампиров славного клана Ашталат город устоял и был впоследствии восстановлен.
С тех пор вампиры хранили и защищали город, а люди – нечасто, всего несколько раз в год, устраивали скромные празднества, во время которых отворяли кровь для своих покровителей.
Честь эта предоставлялась в основном приближенным слугам вампиров, выполнявшим некоторые жреческие обязанности довольно аскетичного культа.
Община вампиров была невелика, единственный уцелевший после древней войны клан насчитывал не более сотни существ, десяток или два которых на момент второго нападения на Разлад мирно почивал на золотых ложах, выделяя во время глубочайшего сна волшебный мёд, как то и приличествует древним и могущественным представителям вампирского рода.
Так называемый мёд, который, будто липкий выпот, появлялся на коже их мраморных тел, собирали тонкими костяными палочками преданные слуги и наполняли им квадратные резервуары, числом четыре, установленные один на другом, будто ступени пирамиды. Прозрачная конструкция была невелика, двадцать локтей в длину и двадцать – в ширину и помещалась на громоздком каменном столе, неровностями краев и общей грубостью напоминавшем обычный булыжник.
В этом году Тиан Вад, девочка-подросток, третья дочь городского судьи, была выбрана для посвящения в тайны бессмертных: в глубокую дрему погрузился самый молодой вампир, лорд Ба Итан, который бодрствовал в посмертии всего два неполных века. Для того, чтобы пополнить число неспящих защитников города, необходимо было принять в вампирский клан одного из смертных. Отец Тиан, не скрывая своего восторга, принял предложение лорда-правителя, могущественнейшего из ныне бодрствующих вампиров, Ба Аштал. Городской судья устроил праздник для всего города: четыре дня и четыре ночи на улицах Разлада стояли столы с едой и хмельными напитками, танцевали нарядные девушки-мета, ученицы жреческих школ, из воспитанниц которых затем отбирались слуги для клана Ашталат.
Самой Тиан с тех пор, как отец объявил о соглашении с лордом-правителем, каждую ночь снились кошмары. Она не знала, кто из высоких лордов подарит ей бессмертие, мужчина это будет или женщина, и в какой именно день это произойдет. Каждая минута жизни девочки оказалась наполненной напряженным ожиданием, почти панической тревогой. Девочка, на людях казавшаяся спокойной и даже, как то полагается, радующейся своему скорому счастью, в обществе семьи все больше замыкалась, много плакала, отказывалась от еды и засыпала, только если мать и сестры соглашались сидеть подле нее с тем, чтобы обязательно разбудить, если вампиры придут за ней в ночной час.
Кошмары Тиан, впрочем, не были обычными. Ей часто снилась серая зыбкая хмарь, дребезжащая, лязгающая железом по всей оконечности города, словно Разлад окружил какой-то стылый враждебный туман; из этой серой взвеси часто казались ей клыки и когти, длинные стальные лица.
Дважды слуги вампиров, красивые, нарядно одетые люди, приходили в дом судьи, чтобы увидеться с девочкой и подготовить ее к обряду. Они рассказывали ей, как она должна вести себя во Дворце Ка Дал, как говорить и какие совершать поклоны. Они сказали, что после церемонии во Дворце состоится другая - присутствовать на ней будут только вампиры, а участвовать смогут лишь высшие из них. Вампирская молодежь, сказали Тиан слуги, не будет допущена к участию в церемонии.
Она не знала, что и думать.
Девочке едва исполнилось четырнадцать лет, Ашталат таких юных бессмертием обычно не наделяли, и семья Тиан полагала, что девочка какое-то время - возможно, несколько лет - проведет в элитном пансионе вроде того, где обучают будущих жриц; но лорд-правитель Ба Аштал решил по-своему. Он приурочил посвящение на ближайший праздник крови, Летние Благодарности, и мать Тиан не смогла сдержать слез счастья. Сестры наперебой поздравляли Тиан, глаза их горели завистью и ликованием, но сама девочка с трудом дышала от страха.
Вместе с приближением Летних Благодарностей и, соответственно, главного дня в жизни Тиан, участились и углубились ее кошмары.
Теперь не только ночью, во время сна, но и днем Тиан бодрствующим слухом различала тончайшие железные визги и скрежет, доносящиеся откуда-то с окраины города. Раз она невзначай спросила о странных звуках свою мать, когда они на заднем дворе развешивали постиранное белье; та отвечала, что ничего не слышит, а когда Тиан попыталась настаивать и подробнее описала звуки, мать прикрикнула на нее. Она решила, будто дочь старается избежать посвящения, притворяясь нездоровой.
Прошло много дней, город вымел улицы, украсил балконы пышными цветочными шарами цвета крови, а парковые деревья оплел мерцающими электрическими гирляндами. Под вечер на главной площади и в открытых ресторанчиках звучала оркестровая музыка.
А скрежещущие звуки, меж тем, нарастали. Уже ни для кого не было секретом, что дочка судьи Вад повредилась в уме, не выдержав вести о грядущем своем бессмертии. Соседи шептались, что Тиан сошла с ума, так и не сумев вообразить, что никогда не умрет. Они говорили, что ее детский мозг не справился с образом вечности, не смог вместить его и принять.
Когда Тиан в очередной раз проснулась от собственного крика, она увидела, что помимо матери и перепуганных сестер рядом с ее постелью стоит сам Ба Аштал, и закричала снова.
Он наклонился к девочке, одновременно приказав остальным женщинам покинуть спальню. Тиан не слышала, что он сказал им, потому что обращение лорда Ба было безмолвным – и не было адресовано лично ей. Она разглядывала его, пока слезы продолжали течь по щекам, смазывая образ.
Лорд Ба был очень и очень высок, лицо его было цвета снега, но белизна эта не казалась ослепительной; если это был снег, то видимый при вечернем освещении либо подернутый тенью. Глаза Ба были темны и блестящи, в них словно горели маленькие светильники, огонь колебался и мерцал; это были недремлющие, зоркие глаза бессмертного правителя.
Темное долгополое одеяние вампира Тиан не могла бы назвать с точностью; она подумала, что это может быть платье. Черные волосы лорда поблескивали в свете стоящих на подоконнике свечек, будто вырезанные из благородного черного дерева; тонкие губы его были едва окрашены в алый; худые руки оказались теплыми, когда высший лорд отер слезы со щек девочки.
«Что случилось, дитя?» - безмолвно спросил Ба Аштал, и у Тиан больно кольнуло в груди. Она почувствовала, что он, пугающий и нечеловеческий лорд Ба – возможно, единственное существо, которое способно поверить и, может быть, помочь ей.
Дочь судьи Вад прильнула к твердой груди вампира и разрыдалась так, как, должно быть, не плакала с самого детства. Она рассказала ему, не произнося ни слова, о звуках, которые тревожили ее, словно задевали в ней какие-то струны, отвечающие за само чувство безопасности, чувство возможности существования на этой земле.
Тиан, вцепившись в складки мягкого шершавого платья вампира, выбрасывала из памяти образы: одинокий пронзительный свист и железный скрежет, пожирающий окраину города; колеблющиеся слои серого тумана; проглядывающие сквозь дымку очертания существ: на уровне глаз - смутные очертания исполинских фигур, под низким небом - узкие жестянки лиц; ощущение силового поля, будто бы создаваемого пришельцами: кажется, будто их промерзшие насквозь стальные скелеты с огромными ступнями (размером с главную площадь) удерживаются на землях Разлада огромным, несвойственным природе планеты притяжением.
«Сперва я увидела их во сне, - сказала Тиан. – Сейчас я слышу их всегда, от этого визга ноют, сильно болят уши».
Ба Аштал прикоснулся к ее ушам и сказал, что тоже слышит их теперь. Он сказал, что слышит, как они рвут воздух и едят землю.
«Можно ли что-нибудь сделать?» - спросила дочка судьи Вад.
«Поднять всех, - сказал ей Ба Аштал, - мы поднимем всех, кто спит, чтобы защитить тебя и твою маму».
И Тиан подняла на него глаза и посмотрела на него с благодарностью. Она подумала, что, может быть, не так уж это и глупо – отворить свою кровь для того, кто сделает все, чтобы защитить тебя и твою маму.
С того дня девочка снова стала веселой и улыбчивой, и соседи говорили, что она «исцелилась», и что «дурь у нее прошла». Тиан по-прежнему боялась таинства, которое предстояло ей пережить, но больше не противилась судьбе. Она вспоминала визит лорда Ба с теплым чувством, не торопила и не оттягивала момент новой встречи. Мать вела себя тем уважительнее по отношению к дочке, чем ближе был день Благодарностей. Они отдалились друг от друга, но девочка была слишком захвачена приготовлениями, чтобы заметить это.
Розовощекая Тиан спала теперь крепко. Ни Ба Аштал, ни его слуги не приходили больше в дом судьи Вад; семья девочки сама доставила ее во Дворец Ка Дал, когда наступило время Летних Благодарностей.
Она не запомнила, кто стал ее проводником в мир бессмертных; Тиан знала, что родители ее стояли в первых рядах перед тронной частью залы; сестры ее были одеты в лучшие платья, девушки-мета представляли ее сестер и выполняли вместе с ней традиционные поклоны. Из вампиров, помимо лорда-правителя, на дворцовой церемонии присутствовал лишь его предшественник, Ло Адрат, уже около восьмисот лет выглядевший как каменный дед; горожане ворчали, что пора бы ему улечься в постель и пропитаться медком, но Ло Адрат был еще крепок. Каменными клыками он разорвал плечо девушки-мета, когда она подошла к нему предложить свою кровь; за ней последовало еще две; он был очень стар, а потому голод не преследовал его. Он быстро насытился. Ба Аштал приказал слугам поднести дары родителям девушек, а самих благодарных мета унесли на украшенных цветами носилках; Тиан подумала тогда, что две последних после Благодарностей точно останутся живы.
В этот раз сам лорд-правитель должен был принимать Благодарности только от Тиан и остаться почти голодным; позже, сидя в сумрачном зале вампирских Пещер, девочка пыталась вспомнить, как это было. Было ли ей больно? Ушла ли она сама, сидела ли на ступенях подле Ба Аштал, или же ее унесли на носилках, как и молоденьких мета?
Спустя несколько ночей она спросила лорда-правителя о причине своей забывчивости.
«Ты была очень напугана», – сказал он, не размыкая губ и глядя на нее взглядом, в котором сквозь звон вечности проглядывала ласка.
Ей хотелось спросить, пил ли он ее кровь; но ответ был очевиден. Ба Аштал обязан был принять ее Благодарность. Ей хотелось спросить, чью кровь пила она. Неужели это Ба Аштал открыл для нее ворота в вечность? Лучше бы он. Ей стало противно при мысли, что это мог сделать древний Ло Адрат, едва похожий на человека. Ба Аштал прочел ее мысли и рассмеялся, неожиданно громко и заливисто; Тиан содрогнулась. От смеха бессмертных и звука их голосов вибрировала каждая клетка ее тела, все еще переживающего постепенную метаморфозу.
«Тебе подарил бессмертие молодой Ба Итан».
За церемонией во Дворце, которая проводилась для жителей Разлада, по традиции следовала церемония в Пещерах, обычном обиталище вампиров. Эту часть Тиан помнила лучше. Ее посвящение не затянулось надолго: Ба Аштал предупредил бодрствующих вампиров о вторжении, и к тому времени, когда Тиан стала бессмертной, приготовления к защите от нападения уже велись. Тиан знала, что иногда, если промежуток между инициациями был не очень велик, вампиры нарекали предыдущего посвященного и следующего за ним супругами. Так, супругом девочки должен был бы стать молодой лорд Ба Итан, которого лорд-правитель разбудил за несколько ночей до посвящения девочки; первый раз Тиан встретилась с ним на самой церемонии. Она запомнила его лицо: лепной белокаменный череп, короткие русые волосы, темные глубокие глаза, похожие на тихие озера. Тиан подумала было, что этот вампир смог бы когда-нибудь заменить Ба Аштал на посту лорда-правителя, когда сам Аштал ляжет на золотое ложе и не откроет более глаз. Девочка, впрочем, быстро передумала: когда высшие вампиры расположились у бассейна и Тиан начала свой танец вместе с девушками, которые вскоре должны были стать ее личными подругами, Ба Итан, сидевший рядом с Ло Адрат, стал смеяться над ее неловкими движениями. Он бросал в девушек черным виноградом, и он был единственным из присутствующих, кто пил вино; до того, как это увидеть, Тиан, как и все население города, полагала, что вампиры не могут усваивать человеческую пищу.
Ба Аштал приказал Итану остановиться; тот рассмеялся в ответ, и, не снимая черных одежд, бросился в священные воды мраморного бассейна. Он окатывал водой других вампиров и звал их искупаться. Повеселиться, как следует.
Тут-то Тиан поняла, что Ба Итан – безумен. Она слышала, что такое случается с молодыми вампирами, неокрепшими душами.
Тогда девочка остановилась и опустила руки - внезапная мысль сковала ее холодом: пока вампиры потешаются и Ба Итан срывает посвящение, там, на границах города, все так же воет и скрипит ледяная погань, преодолевая ужасное притяжение собственного силового поля, она ползет, подбирается к жилым кварталам.
«Если меня не сделают вампиром, я так и останусь слабой, ни за что не сумею себя защитить», - подумала Тиан.
Следующим, что помнила девочка, была ее комната, обширная пещерная зала; искры огней трепетали там и тут, они, казалось, лепились даже к стенам и огнистыми полянами расположились на каменном полу. В зале находились вампиры, и один из них лежал рядом с ней на укрытом пологом золотом ложе. Тогда Тиан не знала, кто это. И когда неизвестный прикоснулся к ней горящим от голода ртом, она потеряла сознание.
Молодые вампиры из числа тех, кому титул правителя не светил, сколько бы веков они не провели в бодрствовании, говорили потом Тиан, что Ба Итан таким и был всегда – повесой и пьяницей, даже смерть не смогла избавить его от старых привычек; он никогда не хотел быть бессмертным, говорили они, и после своего посвящения несколько раз погружался в глубокую дрему просто потому, что ему было очень скучно жить. Вампиры говорили, что он ленив и слаб, но лорд-правитель был другого мнения.
В одну из ночей, когда вампиры собрались на нижнем ярусе, чтобы отправиться на окраину города, а молодые посвященные и Тиан в том числе остались в Пещерах, Ба Аштал сказал девочке, что когда-то у него были большие надежды на Итана.
«У тебя есть хорошие способности, дитя. Ты чувствительный ребенок. Не бойся, но и не отпускай тварей, которые грызут город, далеко от себя. Продолжай их слушать. У меня… были большие надежды на Итана. Он очень горячий, очень вспыльчивый. Это хорошо для драки. Он спал так много, потому что ему было не с кем драться».
Той ночью около шестидесяти вампиров покинули Пещеры, и под утро Тиан услышала, как они умирают. Они кричали тихо, но протяжно и долго, и крики их мешались с завываниями ветра.
Ба Ашталу удалось разбудить нескольких старейших; Тиан почувствовала их пробуждение и спустилась на нижний ярус, чтобы поглядеть. Четверо вампиров, одетых в черные обветшалые балахоны, походили на глыбы, обернутые тканью; двигаясь, они нутряно гудели. Ничего более страшного Тиан в жизни не видела. Даже существ с окраины нельзя было с этим сравнить.
Ба Аштал был тут же, вместе с Тиан и слугами он смотрел, как три гудящие фигуры выплыли из Пещер и двинулись прочь, направляясь к окраине. Тиан представила, как они продвигаются сквозь город, четыре белых каменюки, и понадеялась, что люди вняли приказу вампиров и не высунут носа из дома до самого утра; увидь они пробужденных – и умерли бы от страха, девочка была в этом уверена.
С балкона наблюдал за происходящим Ба Итан. Когда пробужденные исчезли во мраке, Ба Аштал подозвал его мановением руки; Тиан было позволено вместе с ними спуститься в Опочивальни, где хранился мед, и где грезили недвижимые древние существа, уже нежадные до человеческой крови.
Лорд-правитель снял с пирамиды три верхних ступени; в маковке хранился мед, собранный во время недолгого сна Ло Адрат, в средней ступени – его собственный мед, и в нижней – мед молодого Ба Итана, который спал много и с удовольствием.
Пританцовывая и посмеиваясь, молодой лорд выхватил у Ба Аштал ступени и, уложив их на пустующем золотом ложе, откинул прозрачные крышки. У Тиан закружилась голова; запах, вырвавшийся из-под крышек, был глубокий, терпкий, и свежая сладость верхних нот контрастировала с дурманящей горечью нижних.
«Мед каждого вампира отличается по запаху, цвету и вкусу, - сказал Ба Аштал, повернувшись в сторону Тиан и протягивая ей руку. – Запах, что ты чувствуешь, принадлежит Ба Итан. Он самый яркий. Самый красивый запах из всех. Подойди сюда, девочка, я хочу, чтобы ты посмотрела».
Тиан повиновалась ему, и видела, как Ба Итан загребает свой мед пальцами и отправляет в распахнутый красный рот, пачкая подбородок. Его мед не был чистым, как тот, что содержался в ступенях-резервуарах Ба Аштал и Адрат. В янтарной глубине субстанции были утоплены широкие шляпки неведомых грибов и мерцающие кристаллы сахара. Ба Итан не успокоился, опустошив свою ступень - закончив, он схватил маковку, принадлежавшую лорду-правителю. И вылизал ее, лукаво глядя на Ба Аштал. Тот, улыбаясь, смотрел на молодого вампира, как мог бы смотреть отец, чьи самые большие надежды оправдались.
В мозгу Тиан тем временем звенели и с тоненьким треском рвались какие-то хрупкие нити. Новая атака иномирных существ уносила жизни вышедших к ним вампиров. Внутренним взором Тиан увидела, как дома на окраине заполыхали. Затрещали, ломаемые огнем, крыши и пополз по улицам удушливый черный дым.
«Совсем как было тогда, - подумала девочка. – В тот раз было точно так же».
Ба Аштал взял себе ступень Ло Адрат и костяной ложкой вычерпал до дна. Тиан видела, как засияла кожа лордов, отчего оба стали почти неотличимы от людей. Их щеки окрасил румянец, глаза блестели и оба вампира казались захмелевшими.
«Отправляйся, - сказал Ба Аштал своему любимцу так, чтобы слышала и Тиан, - и повеселись».
Лорд Итан выглядел как сытое, до отвала накормленное божество; девочка подумала, что будет жаль, если его, такого сейчас живого, сожрут мерзлые твари с окраины города. Ба Итан же, как прежде, так и теперь, не обращал на нее ни малейшего внимания.
«Попрощайся с женой», - сказал ему Ба Аштал, и Ба Итан удивленно улыбнулся, будто впервые увидел Тиан. «Прощай, девочка!» - весело сказал он и взбежал по ступенькам, ведущим на верхний уровень к внешним террасам.
«Все будет хорошо, - сказал Тиан Ба Аштал, - ты побудешь с Ма Рим, она хорошая женщина, и я тоже останусь здесь на случай, если понадобится охранять сердце Разлада».
Проснулась Тиан утром, в комнате Ма, невысокой женщины-вампира, которая не ходила при свете и никогда на памяти Тиан не появлялась на публике, чтобы принять человеческие Благодарности.
Комната Ма Рим выходила на одну из верхних террас и была просторной, огромные окна были открыты, желтоватые занавески мели пол. На низком столе цвета слоновой кости стояла небольшая пиала с остатками меда. Ма Рим опускала пальцы в пиалу и подносила их к губам Тиан.
«Ешь, дочка, - приговаривала она, - иначе видения лишат тебя разума. В час, когда приходит беда, мы вкушаем мед, чтобы стать сильнее и выносливее».
«Лорд Ба мертв, - дрожа в лихорадке, прошептала Тиан. – Один из железных обрушил на него ледяной пест и разрушил тело Ба Аштал… мне так жаль, Ма Рим!»
«Ешь, ты должна есть, - говорила вампир, и руки ее тряслись, совсем как у человеческой женщины, - лорд Ба очень могущественный вампир, ему не страшен никто из инопланетных гостей».
Тиан же перечисляла умерших. Она поняла, что уже видела, как подобное произошло: это было не просто сходство с прежней войной, но действительное воспоминание.
«Нельзя есть их мед, - вдруг сказала она, отталкивая руку Ма Рим, - он защищает нас от их видений. Они так стары, что сами становятся каменными глыбами, и их кошмары, которые они видят в своем бессмертном сне, становятся настоящими, они воплощаются на границе города, и в тот раз так было! Нельзя есть мед, нельзя, нельзя! Так задумано, они должны лежать в нем, нужно бросить их в бассейн, пусть он наполнится их медом и защитит нас от их снов!»
Ма Рим пыталась удержать дочку судьи, Тиан Вад; но девочка, перед глазами которой проходили жуткие, страшные картины, оказалась сильнее.
Напитанная, зажженная силой волшебного меда, она полетела по улицам, устремляясь к окраине. Захлебываясь страхом, она дралась с мутантами, железно-ледяными великанами, старалась сломать их длинные руки выломанным из забора прутом, фонарным столбом, бросала в них горящие доски, железные листы, сорванные с крыш.
Она видела, что вампиров осталось совсем мало, видела обезумевших от ужаса людей, которые неслись по улицам, давя друг друга: они бежали к Пещерам.
«Проснитесь, - кричала она мутантам, - проснитесь, Ба Рхат, проснитесь, Нив, проснитесь, лорд Гаану!»
Она плакала, потому что ей было жаль Ба Итана, сердце щемило от мысли, что железная стопа может наступить на его грудь, что ледяная лапа может раздавить его голову.
«Проснитесь!»
Она открыла глаза в кромешной тьме и подумала сначала, что ослепла. Выйдя из крохотной пещеры, где кто-то укрыл ее, Тиан Вад заслонила глаза рукой: низкое коричневое солнце слепило отвыкшие от света глаза. Оставшиеся вампиры, числом семь или восемь (Ба Аштал действительно не было среди них) сидели в кругу, похожие на старых потрепанных птиц. Город был черен, пах гарью. Люди уходили. У них больше не было вещей, чтобы взять их с собой на новое место. Они все оставляли в разрушенном Разладе, в том числе и бывших своих защитников, вампиров. Чтобы избавить город от видений старейших, Ба Итану и другим выжившим пришлось разломать их тела, выпустить из них весь мед в сердце Разлада, священный бассейн, и бросить туда самих старейших. Когда-то придет их время для глубокого сна, и оставшиеся вампиры снова наводнят земли созданиями, разрушающими все на своем пути. Поэтому люди не могут больше жить вместе с ними.
Тиан видела, как ее мать и старшая сестра бежали к уцелевшей повозке, в которую впряглись двое рослых мужчин. Городского судьи и средней сестры Тиан нигде не было видно. Оставшиеся в живых женщины Вад не стали прощаться с Тиан и не взглянули в сторону сидевших на черной земле вампиров.
«Так я и не дожила до первых своих Благодарностей, - подумала Тиан. Она посмотрела на сидящего рядом Ба Итан. - Все выглядит теперь совсем не так, как раньше. Вампиры больше не божества, совсем наоборот. Что теперь делать?»
«Да, девочка, - ответил ей, улыбаясь, Ба Итан, фактический лорд-правитель остатков клана Ашталат, - теперь начнется самое интересное. Никто из нас не знает, что делать. А ты ведь еще даже ни разу не была голодна по-настоящему…»
Перед оставшимися в целости вампирами открывалась панорама сожженного дотла города и самые неясные перспективы, какие только были возможны.
«Голодна?» - Тиан в ужасе посмотрела на уходящих людей, на печальные повозки, уже потянувшиеся по дороге.
Она вскочила. И заговорила голосом бессмертного создания, беспощадного божества, которому невозможно было противиться.
«Куда это вы направились, твари? – Прогремел ее голос, сильный и звонкий, пахнущий нездешними морями и цветочной пыльцой. – Неужели вы, скотий корм, мне ни капли не БЛАГОДАРНЫ?!»
Так состоялись первые Благодарности Тиан Вад, дочери городского судьи, и пусть они не были совершенно добровольными, девочка, новая правительница Разлада, осталась ими довольна. |
0 
