ы разденешься молча, снимешь с руки кольцо,
Накрасишь губы помадой цвета весенней крови.
И за плотною занавеской заполыхают кровли,
На занавеске высветив переливающееся лицо.
Ты разденешься молча и подойдёшь ко мне,
Развяжешь верёвки на пальцах, вынешь спицы из всех суставов.
И странники всех времён в могилы пойдут со старым
Хабаром, выкопанным у церкви, пока шел розовый снег на луне,
Катящейся по сопке над переливающимся Златоустом,
В окно поезда бросая обрывки желанных слов,
Тех самых перед которым остыть готов
И Везувий, и крест в его кратере заскорузлом.
Пожарная каланча, шпилем которой небосвод навьюжен.
Долгая ночь. Мира сдвинутые столы.
Полоска света, стекающая со скалы.
Круглая люстра. Женщина. Поздний ужин.
Золотая цепь. Обглоданное ребро.
Горгулья, качающаяся на качелях.
Отшельники в тёплых сухих ущельях,
Расходящихся радиальнвыми линиями метро.
Прохладное тело. Тёплая неупругая грудь.
Продрогших пальцев неопределённая принадлежность.
Вечность, перечёркнутая словом "нежность"
И репликами наподобие "прошлое позабудь".
Дно ущелья. Город во все миры
Передаёт сообщения на морзянке.
Постель обнаруживает приличными неправильные осанки
И придерживает будущее до поры.
Одинокая вишня. Полчище кустов бузины.
Долгие поцелуи делают жизнь короче.
Луна наточенным краем режет фарватер ночи,
И с её палубы в небытие падают пацаны.
Две тысячи километров до центра. На каждом - стоит волна,
И поезд, проезжая сквозь них, к звёздам бросает брызги.
И одетая женщина в красном шарфе говорит мне: "брысьте,
Уходите, прощайте, в общем идите на".
Капля крови на верхней губе с маяком на границе сна
Через зеркало тела связываются сетью лёгкой,
Которую вяжет Арахна рядом с луной поблёклой,
И Пенелопа спит у остановившегося веретена. |
4 
