Оля вошла в разинутую дверь класса, и тридцать пар глаз обратились к ней. Они побежали по её рыжим волосам до платья и туфель, сосчитали веснушки, покрывавшие лицо, и уткнулись в золото серёг, блестевших из рыжей копны. Наталья Андреевна оправила костюм и, откашлявшись, сказала:

— Это Ольга, ваша новая одноклассница. Прошу, Оленька, садись.

Девочки вовсю глазели на неё, кто-то переговаривался, уже обсуждая с соседкой фасон платья новой ученицы. После урока они окружили Олю: все хотели знать, где она заказала платье, откуда взяла свои туфли и настоящие ли у неё волосы. Веснушки — веснушками, а оттенок волос довольно странный, слишком яркий, показалось им.

— Свои волосы, свои, — отмахивалась Оля, и золото сверкало на её ушах.

Мальчики тоже подходили: каждому хотелось поближе поглядеть на рыжую. Оля сияла: она расточала улыбки и старалась поговорить со всеми сразу. К ней не подошёл только Колька Мороз. Он сидел на уроках позади неё и упорно старался не пялиться в её огненную макушку, но взгляд каждый раз упирался туда. Оля чувствовала и неожиданно, порывисто оборачивалась, и тогда Колька немедленно начинал копаться в сумке и перекладывать вещи на столе.

Она знала, казалось, всё. За глаза кто-то прозвал её рыжей выскочкой, но каждое утро все сверяли с ней ответы в домашней работе, а кто-то даже и списывал.

— Мамка у неё в училках, — говорили ребята, — вот она и умная такая.

Колька глядел на её белые-белые плечи, сплошь поросшие рыже-коричневыми пятнышками, глядел, как она поправляет волосы, едва достающие до плеч, и думал. Наконец, он кинул ей на парту записку: «А ты знаешь, кто впервые назвал телескоп телескопом?» — «Галилей?» — «Почти. Джованни Демизиани назвал так один из инструментов Галилея».

Оля улыбнулась, а спустя неделю получила ещё записку. «Есть в Солнечной системе спутник, весь покрытый льдами. Как он называется и вокруг какой планеты летает, ты знаешь?». Оля знала: «Европа, спутник Юпитера». «Ну хорошо, а какое расстояние от Солнца до Нептуна?».

В класс ворвался звонок. Он ломанными линиями исполосовал кабинет и, наконец, затих, опустившись на пол, и ребята стали радостно пихать учебники в сумки. Оля свернула записку, и тут над самым её ухом раздался Колькин голос:

— Большое расстояние, очень большое.

— А ты сам-то знаешь, какое?

Но Кольки уже не было. Ребята выбегали поскорее из класса, чтобы застать во дворе сырую, тёплую осень, раскинуть листья по всей дороге и поздно прийти домой. Наталья Андреевна кашлянула и сказала:

— Оленька, задержись, пожалуйста.

Она дождалась, когда все выйдут из класса и с чувством пригладила Олины волосы.

— Скажи мне, где ты берёшь краску для своих волос?

— Я не крашусь. Это настоящий цвет.

— Оленька, я никому не скажу, обещаю.

— Да не крашусь я! Говорю же вам, свои волосы.

Наталья Андреевна встала, и лицо её сделалось вмиг темнее и жестче.

— Ну, как знаешь. Да, — вдруг спохватилась она, — у меня сегодня никто не убирается. Сергеева заболела. Уберись, пожалуйста, за неё.

Ветер гулял по школьному двору. Он то стремительно огибал деревья, то лазал по лестницам, то вдруг притихал и начинал, словно щенок, кататься в собранных на земле листьях. Колька сидел на белокаменном школьном заборе и обрывал покрасневший клён. Он услышал, как содрогнулась тяжелая школьная дверь, и, завидев Олю, крикнул ей:

— Ты чего так поздно идёшь?

— Да ну, эта классная… — Оля развела руками. — Примоталась ко мне: расскажи, да расскажи, где краску для волос берёшь.

Колька спрыгнул.

— А ты не красишься?

— Нет, конечно!

— А далеко живёшь? — Колька глядел мимо. — Провожу, может?

Они пошли. Уже почти поравнялись с Олиным домом, песочной пятиэтажкой, как Колька сказал, показывая на соседнее здание:

— А я вон там живу, совсем рядом. И гуляю здесь.

— Надо же, я тоже здесь обычно гуляю. Ни разу тебя не видела.

— Ну… — замялся Колька. — Хочешь позвоню, когда в следующий раз гулять пойду?

Ветер затрепетал в Олиных волосах, и она улыбнулась.

— Давай! Завтра суббота…Я могу с утра, часов в 12. Позвонишь?

— Позвоню.

Всю ночь Оля ворочалась и не могла уснуть. Только засыпала, как снилось ей, что уж время к пяти часам, а она всё спит, и Колька, верно, давно звонил и не дозвонился. Она просыпалась, хватала маленькие настольные часы и вглядывалась в них сквозь окружавшую темень. Нет, думала она с облегчением, всё хорошо, еще только ночь, только ночь… И снова снилось ей что-то беспокойное.

К утру она была бледнее обычного и, стоя в ванной, долго тёрла себе лицо, чтобы кровь прилила к нему. Едва стрелки часов коснулись цифры одиннадцать, Оля причесалась и села ближе к телефону. Никому больше она не давала подойти к нему: вдруг Колька позвонит именно в эту минуту, а у неё будет занято? Оля глядела, как тихо ёрзает стрелка по циферблату, и ей казалось, что что-то так же ёрзает у неё внутри, беспокойно ворочается, рычит, урчит, чешется…

Оля встала и походила немного по комнате. Ковёр мягко приминался под её ногами, скрипел сухой деревянный пол, и слышно было, как мама в соседней комнате что-то пишет. Беззвучно хлопали ржавые листья за окном, и тыкались в стекло полуголые ветки. Оля вздохнула и взяла с полки книгу, но смысл не доходил до неё. Она видела отдельные слова, а иногда и вовсе только буквы: остановится на какой-нибудь «ж» и долго думает, почему та такая многорукая. Поймав себя на этом, Оля откладывала книгу и глядела вокруг, и когда взгляд её утыкался в какой-нибудь предмет, она тоже долго смотрела на него, не понимая, что это за предмет такой, для чего он, почему его сделали таким. Мама всё писала, а телефон не звонил.

Часы меж тем шли, и Оля вдруг заметила, что полдень миновал и катится теперь всё ближе к часу. Она подняла телефонную трубку: вдруг там нет гудка? Но гудок был, телефон исправно работал и всё-таки молчал. И когда, наконец, короткая, толстая стрелка остро ткнулась в единицу, Оля встала. Она оделась и вышла во двор, и стук её каблуков по асфальту был тише, чем стучавшее в груди сердце. И там, во дворе, Колька гонял мяч по футбольному полю с другими такими же глупыми и грязными мальчишками. Ему вдруг показалось, что кто-то смотрит на него, и он даже остановился, чтобы понять, кто именно, но никого уже не было рядом, лишь только мяч пролетел мимо и попал в ворота его команды.